Нуб детектед
Шрифт:
Второй водитель, стоявший рядом и прислушивавшийся к Женькиному разговору, удовлетворенно хмыкнул. Мы обменялись контактами, заполнили формы с подъехавшими сотрудниками полиции. Мой джип загрузили на эвакуатор, «мазда» могла идти своим ходом. Женя дал адрес сервиса, куда надлежало доставить мою пострадавшую тачку, мы забрались к нему в «лексус» и двинули в направлении дома.
Когда мы припарковались около моего подъезда, хронометр на приборной панели отщелкивал уже восьмой час. Я пригласил друга зайти, выпить чаю, мне партнер из Пекина привез жасминовый — прозрачный пакет с целым гербарием внутри. Женька не отказался. Пока я возился с ключами и домофоном, он окинул взглядом окрестности и спросил:
— Жену хоть поставил в известность о своих успехах?
— Звонил раз. Трубу не берет. Да ладно, лучше сам расскажу, а то нервничать только будет, если по телефону.
Мы вошли в подъезд. Женя обернулся и кивком
— Там на скамейке какой-то тухломордый тип сидел в золотых очках. Ты его знаешь? Или видел раньше?
— Даже не обратил внимания. А что?
— Да ничего. Просто уставился на тебя, будто ты ему деньги должен.
Заметив, что я обернулся к подъездной двери, Женя хлопнул меня по плечу и легонько подтолкнул вперед к лестничной площадке:
— Ладно, проехали. Топай давай, мне еще сегодня с собакой гулять.
Лифт доставил нас на пятый этаж. Привычно щелкнул замок, я открыл дверь, пропуская друга вперед. В прихожей и дальше в квартире, несмотря на вечер, не горела ни одна лампа. Не работал телевизор, не было слышно шагов. Тишина и темнота склепа. Странно. Раздевшись, мы зашли в зал и остановились на пороге как вкопанные. Есть такое выражение — «подогнулись колени». Вот и я испытал нечто подобное. Темная комната едва озарялась тусклыми отсветами светодиодов работающего под столом системного блока и бледной маской монитора. На стульях перед компьютерным столом замерли два неподвижных силуэта на фоне окна — фигуры жены и дочери. Ни звука, ни жеста. Два изваяния. Уже осознавая, что случилось нечто ужасное, я не смог заставить себя сделать шаг, чтобы обойти и посмотреть на их лица. Рядом Женя щелкнул выключателем и зажег люстру.
— Это еще что за хрень? — охрипшим вдруг голосом спросил он. — Давай, очнись, посмотри, живые — нет?
От этих простых слов друга я тут же вышел из ступора. Подбежал, проверил дыхание. Дыхание ровное у обеих. Уже хорошо. Сердце, само собой, бьется, пульс в норме. Удивительно для такого состояния. На прикосновения не реагируют. На обморок не похоже. Скорее на обычный глубокий сон. Перенес жену на диван, достал фонарик, приподнял веко, посветил в зрачок. Никакой реакции. Перевернул на бок, чтобы избежать западания языка. Женя стоял рядом, не мешал.
— Что с ними?
— Синкопальное [11] состояние. Думаю ввести кордиамин с глюкозой. У меня вроде есть. — Я положил дочь на пушистый ковер рядом с диваном и выпрямился, чтобы отдышаться и решить, что делать дальше.
— Не разбираюсь я в этой музыке. Это что, наркотики? Передоз?
— Возможно. — Я набрал телефон нашего центра. — Черт-те что творится сегодня…
Трубку взял дежурный врач.
— Вечер добрый. Это Винокуров. Немедленно подготовьте реанимационную палату к приему двух пациентов. Вызовите Дубинина. Препараты — кордиамин, атропин, мезатон, раствор глюкозы, бета-андреноблокаторы. Буду через двадцать минут. — Я отключился. — Женя, поедем на твоей машине. Девушек моих положим на заднее сиденье. Обложим подушками. Милицию бы не вызвали — два тела выносить будут.
11
Синкопальное состояние (обморок, синкопе) — преходящая потеря сознания (ППС) вследствие общей гипоперфузии мозга.
— Конечно. Ну и дела, брат. С органами я как-нибудь порешаю. Найду, чем уши оттоптать, ежели что.
В прихожей раздался звонок.
— Кого там еще принесло? Соседи, не иначе. Жень, спровадь, кто бы ни пришел.
Я опустился на корточки рядом с женой и дочерью. Дорогие мои, что же с вами случилось? В прихожей раздались негромкие голоса. Буквально через минуту Женя вошел в гостиную, наклонился ко мне и сказал:
— Слушай, там этот очкарик приперся. Помнишь, тот, что у подъезда торчал на лавочке? Говорит, к тебе по поводу жены и дочери. Ты бы вышел. Похоже, он что-то знает.
Я поднялся и прошел в коридор. На пороге стоял субтильного вида мужик лет сорока. Одет прилично. Кожаная куртка из бутика, джинсы, очки в дорогой оправе. Держится спокойно, уверенно.
— Здравствуйте, вы Андрей?
— Да. А вы кто?
— Я — Герман. Я пришел, чтобы помочь.
— Помочь с чем?
— Ваша жена и дочь сейчас без сознания, верно? — Он говорил не торопясь, глядя мне прямо в глаза. Лучший психологический прием, чтобы успокоить собеседника и вызвать доверие к своим словам. Я в этом деле сам знал толк, поэтому ответил автоматически.
— Да, верно. Я сейчас отвезу их в свою клинику.
— Не надо этого делать. Этим им не поможешь. — Увидев мой панический взгляд, Герман поправился: — В смысле медициной не устранишь причину их нынешнего состояния. Сразу хочу предупредить — в настоящий момент опасности для их
— Вы знаете, что произошло?
— Вы их трогали? — деловито осведомился Герман, не отвечая на мой вопрос.
— Перенес от компьютера и уложил в горизонтальное положение.
— Что-нибудь вводили? Какие-нибудь препараты? Я знаю, вы врач…
— Не успел. Только собирался.
— Вот и отлично. Ничего не нужно вводить. Компьютер включен? Вы не пытались его отключить? Хотя это у вас и не получилось бы, но все же?
— Включен. Не трогал. Может быть, вы уже…
— Да-да, я за этим и пришел. Я знаю, что произошло и что с этим делать. Где мы можем побеседовать?
Женя, тут же превратившийся в Махора, решительно обошел Германа, преграждая тому путь к двери, щелкнул замком. Обняв его за плечи, мой друг ласково сказал:
— Пойдем на кухню, друган. Там и расскажешь нам все.
ГЛАВА 5
Летопись Кезона. Камень Иммерсии
Под ногами бегущего Кезона шуршала прелая листва джунглей. Теперь он был вооружен — от принципа ему достался видавший виды гладиус в кожаных потертых ножнах. Туника ветерана пришлась ему впору, а от кольчуги пришлось отказаться — не подошел размер, да к тому же он не хотел отягощать себя лишним сейчас грузом. Он двигался быстро, хотя и испытывал муки от того, что не удержался и с жадностью проглотил несколько кусков лепешки из сухого пайка поверженного патрульного. Желудок за несколько дней голодовки отвык от пищи, и теперь внутренности Кезона вновь сводили колики. Несколько раз над верхушками деревьев он видел широкие крылья Суллы. Орлан то взмывал в небеса, чтобы увеличить обзор, то возвращался к повелителю. Среди кустарника и переплетения лиан Кезон заметил нескольких окапи, их огромные ланьи глаза без испуга разглядывали опрометью несущегося по звериной тропе человека. Еще до того ему несколько раз заступали путь семьи тапиров, спешащие по своим делам. В кронах деревьев перекликались птицы, были слышны истошные обезьяньи крики. Лес наполняла обычная жизнь. Южная оконечность Баркида, протянувшаяся с севера на юг на добрых девяносто миль, всегда была местом диковатым и малозаселенным. Кезон знал, что природа здесь почти не тронута посевами или фруктовыми садами и сохранила первозданность, задуманную неведомым архитектором. Побродив вдоволь по джунглям, можно было наткнуться на селение блеммий — безголовых человекообразных существ, впервые описанных Плинием, или выйти на скопление хижин панотий — нелепых ушастых созданий, которым уши служили и одеялом, и одеждой. Пробежав уже более пяти десятков стадий, Кезон еще ни разу не встретил сатира, а они тут, насколько он помнил, редкостью не являлись. Он прикидывал на бегу, откуда могли тут взяться стражники, и пришел к выводу, что дозор пошел к берегу от ближайшей сторожевой заставы, заметив в небе гигантский профиль Суллы. А это значит, что их в скором времени хватятся, будет объявлена тревога, и по его следам немедленно пошлют следопытов из южного гарнизона, убийц, обученных выслеживать жертву в джунглях — будь то сбежавший раб или дезертир — безжалостных, неумолимых, быстрых, как ветер. Это ничего. Добыча ускользнет от них на этот раз, а если этого не случится, то горе охотникам, которым удастся нагнать свою дичь. После стычки на пляже Кезон чувствовал отвращение к убийству, но вновь убил бы, если бы у него не оказалось иного выхода. Он замедлил шаг у небольшой лесной речушки, извивающей свое узкое русло между стволов древесных исполинов. Отвязав от пояса бурдюк стражника, Кезон вылил в иссохшую жаждой глотку два секстария молодого терпкого ликийского вина разом и перевел дух. В тот же момент каудата — гигантский реликтовый крокодил, поджидавший свою жертву на дне ручья, — напал на него прямо из-под воды. Но огромная, не менее пятнадцати локтей туша оказалась небрежно отброшена мощной дланью как вязанка хвороста, а через мгновение хвост крокодила ухватила могучая рука. Рептилию раскрутили в воздухе, как метатель раскручивает боло, и с размаху треснули мордой о ближайший ствол. Уже через сто шагов Кезон пожалел о своем опрометчивом поступке, но возвращаться не стал. Первый же разведчик, который пойдет по его следу, увидев раздробленную голову крокодила весом в полтора десятка талантов, легко восстановит картину схватки и поймет нечеловеческую силу того, кто прошел тут перед ним. А это значит, что Кезон невольно дал повод себя обнаружить. И теперь его начнут травить всерьез. Уповая лишь на санитаров джунглей, неусыпно днем и ночью блюдущих свои обязанности, Кезон продолжил путь. Через небольшое время, сопровождаемый испуганными криками обезьян и попугаев, на тропу перед ним опустился Сулла. Его правая лапа и клюв были в крови. В крыле застряла тонкая стрела с белым оперением.