Нулевой километр
Шрифт:
Произносит и теперь шумно дышит в трубку, не оставляя мне сомнений, что в эту самую минуту она обливается горючими слезами. Жалеет мою мать, в то время как я не могу собраться с мыслями...
– Жора? – зачем, вообще, спрашиваю, если заранее знаю ответ? Растираю плечи, возвращая на место тонкую бретельку шелковой сорочки, и останавливаюсь только тогда, когда кожу начинает саднить – перекрутившееся на пальце кольцо с крупным фианитом, доставшееся мне от бабушки, царапает руку, оставляя после себя еле заметные розовые полосы.
Что я чувствую? Черт его разбери… Я к их дракам привыкла, поэтому вряд
– А кто еще? Говорят, вечером домой на рогах пришел, а тетя Лида его бутылку спрятала. Вот он и закатил скандал среди ночи – магазины закрыты, а она водку отдавать отказалась.
– И что теперь? – ступаю на холодный пол и зябну еще больше – если днем в городе стоит жара, то по ночам москвичам позволено выдохнуть – то дождь, под шум которого я так люблю засыпать, то ветерок, что сейчас гуляет по комнатам, колыша тонкие занавески.
– Теперь, говорят, сядет. И, возможно, надолго…– от того, каким испуганным голосом Соколова заканчивает эту фразу, у меня подкашиваются колени…
– Мама умрет? – спрашиваю так тихо, что удивляюсь, когда каким-то чудом расслышавшая мой вопрос Ленка тяжко вздыхает:
– Не знаю, Юль…
Вот так мне открывается истина – я еще не утратила способность переживать за нее. Отстранилась, загнала подальше воспоминания, почти забыла как она выглядит, ведь чем больше я тонула в своей ненависти, тем размытие становился ее образ… А стоило мне представить, что завтра мама моя не проснется, ком в горле напрочь перекрыл кислород. Опираюсь на журнальный столик, привалившись к стене, и так крепко сжимаю в руке мобильный, что не удивлюсь, если корпус его рассыплется в мелкую крошку…
– Юль, – сквозь вату доносится родной голос, только вымолвить хоть что-то, у меня нет сил. – Юлька! Нужно что-то с детьми решать… Я их пока к себе забрала, но ты ведь знаешь, что у меня на носу свадьба. Да и соцслужбы наверняка нагрянут – кто знает, как долго тетю Лиду в больнице продержат? Приезжай, пожалуйста! У них ведь кроме тебя никого…
Никого. Только есть ли от меня толк?
Сбрасываю звонок, сползая по стене, и обнимаю колени, раз за разом ударяясь макушкой о выкрашенный в цвет оливы бетон. Не знаю я, что мне делать? Не знаю, хватит ли мне сил вернуться в прошлое: вновь взглянуть в глаза сестрам, услышать парочку колких фразочек от Рыжего и вновь столкнуться лицом к лицу с матерью… Я привыкла без них – без них я сильнее, сама решаю как жить и вовсе не переживаю о том, что пришлась им не к месту. И если быть честной, могу вернуться в постель и, спрятавшись с головой под одеялом, заставить себя перевернуть и эту страницу. Какое мне дело до социальных служб?
И пожалуй, я так бы и сделала, если бы сердце мое не колотилось, как бешеное, о ребра… Вновь включаю смартфон, без труда отыскивая нужный сайт, а через минуту уже зло отбрасываю его в сторону. Ближайший поезд лишь завтра днем.
Максим.
Я обожаю утренние пробежки. Благодаря неугомонным соседям, мои биологические часы теперь работают исправно, на зависть самым именитым маркам… Едва стрелки сходятся на пяти, я уже отбрасываю на пол одеяло, потягиваюсь и спрыгиваю со скрипучего дивана, на ходу срывая с дверки шкафа банное полотенце.
Работу я так
Возможно, Щербакова права, и место мне на вокзале: не зря же я так истязаю тело тренировками, можно и руками поработать, опустошая грузовые составы. Тем более что брать меня менеджером желающих пока не нашлось, а все мои связи в охранных агентствах оказались бесполезными - то ли Тихомиров постарался, то ли и впрямь, все приличные места до меня разобрали.
Подставляю лицо под холодные струи воды и ощущаю, как остатки дремоты смываются в канализацию. Скажете, я дурак, что не принял предложение Юли? Возможно, только ни к чему хорошему эта должность меня не приведет. Терпеть эту выскочку сил во мне не осталось. Один ее взгляд подобен ледяному душу, от которого конечности сводит судорогами, а стоит ей только открыть свой рот – на смену покалываниям в пальцах приходит огонь, что клетка за клеткой выжигает меня изнутри, превращая в бездушного зверя. Не дай бог, и сам начну получать удовольствие от унижений – если вчера вечером я стыдился собственных фраз, то через неделю могу и полюбить такую манеру общения. Уж очень заманчива мысль увидеть вновь, как от моих едких слов девчонка впадает в бешенство.
– Какого черта? — быстро закрываю вентиль, поспешно стирая влагу с тела, и обматываю полотенце вокруг бедер, торопливо следуя в прихожую. Кого могло принести в такой час? У соседей сегодня на редкость тихо, так что встреча с участковым, который с завидной постоянностью посещает эту семейку, мне не грозит.
Щелкаю замком и застываю, в неверии воззрившись на гостью.
– Прости. Доволен? – удивленно разглядываю Юлю, набросившую на голову капюшон спортивной олимпийки, и даже не успеваю среагировать, невольно позволяя девчонке проскользнуть в квартиру.
– Оденься, — опирается на стену и сползает вниз, присаживаясь на корточки, и добавляет мягче, — пожалуйста.
Странная: непривычно любезная, тихая, без каблуков и кричащих нарядов… Словно произнесла все это и напрочь забыла о моем присутствии – теребит колечко на пальце, и ждет, только чего, непонятно…
– Пожалуйста, – слышу через минуту и больше не узнаю свою начальницу.
Закрываю входную дверь, не забывая придерживать полотенце, и, вдохнув, возвращаюсь в комнату, натягивая на себя первые попавшиеся штаны. Какого черта ее принесло? И откуда такое спокойствие? Разве не она уверяла, что этого «прости» мне от нее не видать?
– Мило, конечно, – ухмыляюсь, застыв в проходе, и теперь раскачиваюсь на пятках, гадая, как мне выпроводить столь раннего визитера. – Но могла бы и до утра потерпеть.
Половина шестого. Неужели всю ночь не спала, мучаясь угрызениями внезапно проснувшейся совести? Или настолько боится коллег по цеху, что без охраны в модельное агентство ни ногой? Бред. Такую ничем не напугаешь, и если ей и нужен охранник, то лишь для того, чтобы пустить окружающим пыль в глаза…
– Машина под окном, — словно и не слышала вовсе моей насмешки. Голос дрожит, а пальцы, что раз за разом проходятся по коленкам, подрагивают, и в попытке скрыть от меня волнение, она прячет их в карманы плюшевой олимпийки.