Нулевой номер
Шрифт:
– «Лига порядочных», – улыбаясь, сказала Майя. – Вот название на ура. Так назывался роман Джованни Моска, написанный до войны: «Лига порядочных». Он неплохо читается и сегодня. В романе рассказывается о священном союзе порядочных людей, которым приходилось внедряться в разные объединения непорядочных, выводить тех на чистую воду, а в самых удачных случаях – перевоспитывать в порядочных. Чтобы непорядочные признавали их за своих, порядочным приходилось порядочно безобразничать. Это завязка, а дальше – вы, конечно, догадались – «Лига порядочных» превратилась в лигу совершеннейших безобразников.
– Беллетристика, радость моя, – ощерился Симеи. – Этого вашего Моску, естественно, никто не помнит. Вы слишком много читаете. Ну ясно, идея вам, мадам, не по вкусу, пускай другой займется. Колонна, к завтрему чтобы был серьезный материал, редакционное размышление, сильное, крепкое. И достойное.
– Ну что сказать, – ответил я. – Призывы к честности всегда
– Призыв о «Лиге порядочных безобразников», – хохотнул Браггадоччо, не спуская глаз с Майи.
Совершенно явно эти двое ни в коей мере не были созданы друг для друга. Мне все противней и противней становилось видеть, как изнывает в плену у Симеи моя милая, начитанная, тоненькая Майя. Но я пока что не имел возможности освободить ее… Проблема Майи становилась моей навязчивой идеей (да, я ведь думал то же, что и она), и постепенно я проникался примерно таким же отвращением к нашей редакции.
Когда в перерыв мы уселись в соседней бутербродной, я сказал ей:
– А хочешь, пошлем все к дьяволу, пойдем куда следует и донесем на этих махинаторов, на Симеи с его командой?
– А куда следует? – отозвалась Майя. – Прежде всего, не следует, чтобы ты потерял все из-за меня. Кроме того, непонятно, куда идти. Кому рассказывать о махинациях, если все газеты, ну или почти все газеты в стране делаются по этому рецепту? И покрывают махинации друг друга.
– Ну, только ты уж, пожалуйста, не превращайся в Браггадоччо, он видит заговоры повсюду… Извини, извини, не сердись, я напряжен, потому что, – не было ясно, как закончить эту фразу, – ну потому что я тебя как-то вот… полюбил.
– Ты в первый раз мне это говоришь.
– Зачем говорить, балда, если мы обмениваемся мыслями.
Между тем все было чистой правдой. Как-то вот полюбил. Лет тридцать я никому не говорил ничего подобного.
Был май, я был с Майей, впервые за тридцать лет я прямо чувствовал, что весна овладела мной до мозга костей.
А причем тут мозг костей?
Ох. Да ведь вечером именно того дня, прекрасно помню, Браггадоччо мне назначил встречу возле старого Университета перед церковью Святого Бернардино на Костях. Это на улочке, отвиливающей от площади Санто-Стефано.
– Хорошая церковь, – приговаривал Браггадоччо, таща меня туда. – Средневековая. Но одряхлела, горела и вообще развалилась, так что ее наново перестроили в восемнадцатом веке. Ее построили, чтобы было где погребать кости с того чумного кладбища, которое тут очень близко, очень близко.
Ну чего от него еще было ждать. Покончив со смакованием трупа дуче, который выкапывать уже не было возможности из мраморного фамильного саркофага, Браггадоччо пошел себе искать новую покойницкую.
И действительно, вот подземный ход, вот и оссуарий. В помещении никого не было, только старушечка на скамейке молилась, обхватив голову руками. Другие головы, уже совсем оголенные, глядели из-за сеток по всем стенам, от колонны к колонне, от пилястра к пилястру, забивая все ниши. Этот зал состоял из сплошных костей. Бедренные кости были вдавлены в кучи черепов, образуя беловидные кресты, а вокруг красовалась мозаика – позвонки, коленные чашечки, ключицы, лопатки и копчики, грудинные и загрудинные кости, плюсны, стопы, ладьевидные, полулунные, гороховидные, пястные, таранные… Все было выстроено из разобранных скелетов под сводом, украшенным росписями в духе Тьеполо, нежными и светлыми, со счастливыми розоватыми тучами из заварного крема, облекавшими сонмы ангелов и спасенных душ. Горизонтальная гирлянда над старыми забитыми дверями была образована черепами, тесно составленными друг с другом. Так белеют тесно составленные фарфоровые банки на стеллажах аптек. А в полный человеческий рост за просторной металлической сеткой – суй, если хочешь, пальцы – кости и черепа были уже отшлифованы, отлакированы миллионами прикосновений. Гладили их верующие, гладили и некрофилы. Заласкивали до дыр, как ногу статуи святого Петра в Риме. Черепов было не меньше тысячи, мелким костям просто не могло быть счета. На пилястрах монограммы Христа были выложены бедренными и берцовыми. Веселые Роджеры с острова Тортуга.
– Здесь не только зачумленные лежат, – сыпал и сыпал словами Браггадоччо, словно не находя ничего прекраснее в подлунном мире. – Тут скелеты из прочих захоронений. Больше всего трупов тех, кто преставился тут поблизости в бедняцкой больнице. Вдобавок к этому обезглавленные. Висельники. Каторжники. Воры. Побирушки, доходившие прямо на этой паперти. Все равно другого места помирать у них, поди, не было. Это было чрево Милана. Дурная слава квартала… Не могу передать! Ну и смешная же сидит старушонка, пришла молиться, как будто это святое место с благими частицами мощей. А это все была сволочь, беззаконники, бандиты, распроклятые души… И все же… ты согласен? Что монахи вели себя поавантажнее гробокопателей, вырывших труп Муссолини? Глянь, лепота какая. Какая любовь к искусству! Пусть это и
Я хотел бы вставить, что девчоночка, поди, догуливает со своими костлявыми товарищами даже и до улицы Баньера, но ограничился молчанием. Подобных запредельных зрелищ я видел несколько: крипту капуцинской церкви Зачатия Марии в Риме, жуткие катакомбы Палермо с подвешенными, как бы живыми, одетыми в истлелые рубища мумиями капуцинов… Но Браггадоччо, значит, безраздельно предпочитал наших с ним миланских сограждан. Местных милейших жмуриков.
– Тут еще есть гноилище… putridarium! Туда сходят по лестнице перед главным алтарем. Но это только если найдем дьячка и он будет к нам расположен. Вообще туда не пускают. Монахи усаживали туда трупы преставившихся братьев и оставляли разлагаться, разжижаться на специальных стульчаках с отверстиями. Из тел медленно вытекали соки. Тела сохли. А после, пожалуйста, чистенькие скелетики, беленькие, как зубки на рекламных роликах «Капитанской пасты». Тут на днях я задумался, это-то было бы как раз идеальное место, чтобы упрятать Муссолини. То есть труп его, выкраденный Леччизи. Но, увы, я составляю не роман, а серьезное расследование. Собираю исторические факты. Факт, что останки Муссолини поместили в другое место. Жаль, но факт. И все же в эту церковку я зачастил в последнее время. Мне тут думается. При бренных останках приходят удивительные мысли.
– Ах, вот что.
– Ну да. Кому-то полезно выезжать, не знаю, в Доломиты, на Лаго-Маджоре. А мне думается здесь. Вообще-то мне самое место было бы, наверно, служить надзирателем в морге. Видно, отпечаток в моей психике скверной смерти дедушки. Пусть ему земля пухом будет, покойнику.
– А меня ты, извини, зачем привел?
– Просто нужно выговориться перед кем-нибудь, не то я лопну. Найти правду и быть при этом в полном одиночестве сильно действует, извиняюсь, на голову. А здесь самое место говорить. Никто не мешает. Ну, бывает, забредет иностранный турист. Так ведь он же и не поймет ни единого слова. Итак, мы благополучно дошли с тобой уже до самого стей-бихайнда.
– Стей чего?
– Ну помнишь, я тебе говорил. Нам теперь предстоит решить, что нам сделать с дуче. Ну, с живым. Чтоб он не гнил себе бесполезно в Аргентине или в Ватикане, почти так, как его дублер. Что, ты думаешь, надо сделать с дуче?
– Нет, это ты что думаешь сделать с дуче?
– Англо-американцы, или кто за них, хотели сохранить ему жизнь, чтобы было кого вытащить в нужную минуту. Противостоял бы коммунистической революции, нападению СССР. В мировую войну англичане координировали деятельность освободительных движений в оккупированных Осью странах через распространенную сеть информаторов Соединенного Королевства, Special Operations Executive. Эта сеть была распущена после окончания военных действий. Но ее опять восстановили в пятидесятые годы. Она стала ядром новой силы, призванной защищать европейские правительства от Красной армии или от коммунистов на местах, если коммунистам вздумается бунтовать против правительств. Координация осуществлялась высшим командованием союзников в Европе. Вот тогда и учредили стей-бихайнд (как переведем, Колонна? «Начеку», или как?) в Бельгии, Англии, Франции, Западной Германии, Голландии, Люксембурге, Дании и Норвегии.
– Военизированный тайный союз.
– В Италии для этого имелись все предпосылки с самого сорок девятого. В пятьдесят девятом тайные службы Италии кооптировались в Плановый комитет по координации, после чего, наконец, в шестьдесят четвертом официально была создана организация «Гладиаторы», на цереушные деньги. Имечко! Говорящее. Вспомнишь гладиаторов – вспомнишь также и ликторские пучки и прочую фашистскую символику. Имя притягивает ветеранов войны, любителей приключений, фашистов-ностальгиков. Война, конечно, была уже позади. Но много у кого еще полыхали внутри воспоминания героических денечков. С гранатой, с выдернутой чекой, с папироской смертельной в зубах, «и громко строчил пулемет». Бывшие солдаты Республиканской гвардии, идеалисты-католики. Кто не хотел, чтобы русские казаки поили своих коней из святых чаш Ватикана. Кто скорбел по утраченной монархии. Говорят, туда входил даже партизанский вожак Эдгардо Соньо, командовавший горными бригадами Пьемонта, герой, но монархист до глубины души и, следовательно, большой поклонник исчезнувшего мира. Завербованных посылали в лагеря переподготовки в Сардинию, где они учились (или восстанавливали умение) минировать мосты, рассчитывать траекторию полета снарядов, ползать ночью через нейтральную полосу с кинжалом в зубах, становиться саботажниками, диверсантами…