Нумизмат
Шрифт:
«Вот он, наконец-то я его увижу!» — от этой мысли даже сердце у Силина застучало сильнее.
Увы, к его разочарованию, из машины появилась невысокая худощавая дама в кокетливой норковой шубе чуть выше колен. Тщательно уложенные рыжеватые волосы наводили на мысль о парике, а лицо дамы, несмотря на видимую молодожавость и отсутствие морщин, напоминало застывшую маску. Силин сразу вспомнил, что в одной из статей жену Балашова назвали жертвой косметологов. Теперь он понял почему.
— Добрый день, Анна Марковна! — крайне вежливо приветствовал хозяйку бригадир, содрав с головы картуз и неуклюже пытаясь кланяться. Балашова же не пожелала соблюсти приличия и сразу же заговорила о деле.
— Ну что, голубую ванную закончили?
Голос у жены банкира оказался не очень приятным, со скрипучими, резкими интонациями.
— Да, как и обещали, — подтвердил бригадир.
Ни о чем больше не спрашивая, мадам в сопровождении двух охранников проследовала в дом. Силин, увлечённый этим спектаклем, не заметил, как от второй машины отделились ещё два телохранителя. Зато они сразу обратили на него внимание.
— Кто вы такой и что тут делаете? — довольно вежливо, но твёрдо и властно спросил один из охранников, высокого роста, осанистый, с мощной фигурой и заметно преобладающей сединой в волосах. Михаил почувствовал себя не очень уютно под пристальным взглядом его серых глаз.
— Я вообще-то ищу работу, вернее не работу, а так, подработать на время, колымнуть… — зачастил Силин, пытаясь изобразить на лице самую что ни на есть простодушную улыбку. Он довольно подробно изложил своему собеседнику свою версию появления в Зубовке, слава Богу, уже обкатал её на строителях. Выслушав его, телохранитель спросил:
— Документы есть?
— Конечно, — охотно подтвердил Нумизмат и немеющей рукой полез во внутренний карман куртки. По ходу дела он что-то все продолжал рассказывать, причём язык работал как-то отдельно от мозга. — Приезжаю я сюда, плюхаю от платформы два часа, а тут «голый Вася», одна немчура работает да турки…
В это время во двор въехал большой крытый грузовик. Телохранители напряглись, но увидев выпрыгнувшего из кабины «КамАЗа» невысокого полноватого мужчину лет тридцати в кожаной короткой куртке и золочёных очках, расслабились, а старший даже соизволил подшутить над ним:
— Беги-беги, мадам уже спрашивала тебя, страшно гневалась, что тебя нет.
— В самом деле? — Пассажир грузовика рысцой рванул вверх по лестнице. Телохранители довольно заржали, а седой лишь скупо улыбнулся. В руке он по-прежнему держал липовый паспорт Силина, и у Нумизмата от волнения перехватило горло. Он боялся этого человека, ему казалось, что тот сразу увидит подлог. К счастью, седоватый так и не открыл краснокожую книжицу. Что-то коротко пикнуло, он приложил ладонь к левому уху. Силин ничего больше не слышал, но начальник охраны небрежно кинул паспорт Нумизмата своему подчинённому, коротко приказал: «Проверь», а сам быстрым шагом поднялся по ступеням и скрылся в доме.
Черноволосый парень, которому досталась паспортина лже-Трошкина, полистал документ, затем достал сотовый телефон и продиктовал в него номер паспорта и адрес прописки. Несмотря на холодный осенний ветер, Силин обливался потом. Сейчас раздастся ответный звонок, и этому бугаю скажут, что Трошкин Михаил Дмитриевич скончался в марте. И что же ему тогда делать?
«Отстреливаться, буду отстреливаться!» — промелькнуло в воспалённом мозгу Нумизмата. Но, покосившись на своих мощных собеседников, Михаил даже не потянулся к карману, где лежал пистолет. Шансов при перестрелке у него практически не было. Один против двоих, ещё трое в доме, и семь патронов в запасе. Не слишком удачный расклад сил.
Время тянулось мучительно медленно. Вернулись с носилками давешние собеседники Нумизмата, затем подошёл чем-то недовольный начальник охраны.
— Что там? — спросил его черноволосый, отдавая паспорт Силину.
— А-а, очередной закидон.
Седовласый достал пачку «Мальборо» и чуть дрогнувшей рукой раскурил сигарету. Лишь после этого он тихо, так, что его могли услышать только двое его людей, сказал несколько фраз. Черноволосый в ответ только засмеялся, зато второй присвистнул и сказал:
— С тихим шорохом, шурша, едет крыша не спеша.
Как раз в это время раздалось негромкое верещание сотового телефона. Черноволосый поднёс трубку к уху, и Силину показалось, что у него внутри замерло сердце. Выслушав информацию, телохранитель сказал в микрофон: «Хорошо» и, пряча в карман аппарат, обернулся к непосредственному начальнику:
— У этого все в порядке, только год назад загремел на пятнадцать суток.
— Да вы, батенька, хулиган?! — с усмешкой спросил седой.
— Да нет, — опять как-то неестественно зачастил Нумизмат. — Это отец меня, сука, упёк. Алкаш он у меня, как-то всю зарплату мою упёр и пропил. Ну я и не удержался…
Силин ненавидел себя в этот момент, ему казалось, что все, что он говорит, неестественно и фальшиво. Вымученный монолог Нумизмата прервало появление на ступенях крыльца мадам Балашовой в сопровождении свиты. На искусственном личике Анны Марковны застыла гримаса недовольства, сразу состарившая её лет на десять. Полноватый мужчина в очках все пытался ей что-то доказать, отчаянно прижимая руки к груди, а затем с недоумением разводя их в стороны. Но мадам, не соизволив произнести ни слова, нырнула в услужливо распахнутую дверцу «мерседеса», и через считанные секунды вся кавалькада чёрной стаей вылетела со двора.
— Опять Петруха втык получил, — услышал Силин за спиной насмешливый голос черноглазого строителя.
— Он кто у вас, прораб? — спросил Михаил, стараясь справиться с предательской дрожью в коленках. Он до сих пор не мог поверить, что так легко отделался. А ведь запросто мог погореть.
Тем временем к бетономешалке потихоньку стекался народ. Люди были разного возраста, телосложения, роста. Но что-то общее роднило их, делало похожими если не на братьев, то уж точно на родственников.
— Ну, опять «выдра» к чему-нибудь придралась?
— А как же без этого, она же просто так не приезжает. Обязательно ей нужно свою власть показать.
Разговоры велись исподтишка, вполголоса, с оглядкой на беседующее в отдалении начальство. Присмотревшись к строителям, Силин понял, что роднит их общее чувство усталости в глазах и какая-то застоявшаяся безнадёжность. Наконец, бригадир и прораб с недовольными лицами подошли к рассевшейся на бордюре фонтана бригаде.
— Ну, гуторьте, шо тэпэрь не понравилось этой скаженной бабе? — спросил рыжеусый.