Нумизмат
Шрифт:
— Да, хотя бы на ночь, — признался Силин.
— У меня есть лишняя комната на двоих. Ужин, завтрак, чистые простыни.
— Сколько?
Сумма вполне устроила Нумизмата. В самых скромных гостиницах драли во много раз больше.
— Хорошо, — согласился Михаил.
— Деньги вперёд, — торопливо добавила женщина.
— Согласен, — кивнул головой Силин.
— А можно посмотреть ваш паспорт? — несколько нерешительно попросила хозяйка.
Силин улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой, полез в карман за своим «молоткастым-серпастым», но сердце его невольно сжалось. Хозяйка ночлега быстро пролистала «краснокожую паспортину» и с
— Пойдёмте, здесь недалеко.
По дороге к троллейбусной остановке Силин выяснил, что женщину зовут Надей. До дома её они ехали минут десять.
«И это называется недалеко! У нас за такое время можно пол-Свечина объехать. Хотя для Москвы, наверное, и в самом деле близко».
Дом, в котором жила Надя, оказался старой, ещё дореволюционной постройки, со своеобразной архитектурой сквозного коридора, так удачно подошедшего к коммунальному быту.
— Раньше тут у нас три семьи жили, — пояснила Надя. — Затем мы вот поселились, только не очень удачно. Сначала у меня муж умер, потом отец с матерью, так что одна комната пустует. А деньги нужны — и за квартиру много платить приходится, и дети растут не по дням, а по часам. Одни расходы.
Силин насчитал в длинном коридоре семь дверей, четыре с одной стороны, три с другой. Чуть дальше помещалась кухня. Надя открыла одну из дверей, пропустила туда постояльца. В небольшой комнате разместились две кровати, на старомодной тумбочке — не менее старинный черно-белый телевизор, рядом кресло, журнальный столик.
— Обстановка, конечно, не очень, — смущённо заметила хозяйка.
— Да нет, ничего, в иных гостиницах бывает и хуже, — подбодрил её Силин, затем достал деньги и расплатился.
Надя ушла, но не успел Нумизмат раздеться и выложить на кровать свой немалый запас газет, как хозяйка снова постучала в дверь.
— Пойдёмте поужинаем.
На этот зов Силин откликнулся с радостью. Пустой желудок давно уже сигнализировал ему, что съеденные поутру пельмени переработаны на калории и отходы.
На обширнейшей кухне, где в прежние времена могли воевать как минимум семь кухарок, его поджидала большая тарелка дымящегося борща. Давно Силин не ел такой вкусной, а главное — домашней пищи.
— Очень вкусно, просто необыкновенно! — похвалил он, расправившись с порцией.
Надя просто просияла:
— Правда? Да вроде бы обычный борщ. Давайте я вам ещё налью!
Михаил не смог отказаться от столь заманчивого предложения. Он съел бы и ещё тарелку, но как-то застеснялся. В конце трапезы на кухне появился седой древний старик. Шаркая ногами, он подошёл к плите и дрожащими руками попробовал налить себе в кружку воды из чайника.
— Папа, вы что же, позвать не могли? — коршуном накинулась на него Надежда. Налив чая, она проводила старика в одну из комнат. Силин немного удивился, и когда хозяйка вернулась, спросил её:
— Вы же говорили, что ваши родители умерли?
— Мои — да, а это отец мужа. Там ещё и мать его лежит, не встаёт уже.
— А детей у вас сколько?
— Двое, сыновья-погодки. Восьмой и девятый класс. Сейчас на секции, ходят на это… не каратэ, а ногами там ещё лупят…
— Таэквандо?
— Да, вроде. Приходят домой поздно, все в синяках, голодные как волчата, злые… Что из них вырастет, не знаю. Может, ещё чайку?
— Нет, спасибо. Если возможно — чуть попозже.
— Ну, отдыхайте. А я снова на вокзал схожу, может, ещё постояльца найду.
Перспектива обрести
— Надя, я долго добирался до Москвы, тут ещё весь день бегал как
заводной, — Михаил вытащил деньги. — Вот вам ещё столько же, и никуда не ходите.
Женщина явно обрадовалась.
— Вот спасибо. Вы так меня выручили. Иногда после работы там целыми часами приходится стоять.
— А вы ещё и работаете?
— Ну а как же, в поликлинике, медсестрой. С девяти до четырех.
Оставшись наконец-то один, Силин до позднего вечера штудировал прессу, иногда делая выписки на листе бумаги. Фамилия Балашова встречалась довольно часто, большей частью в официальной хронике. То он купил контрольный пакет акций, то участвовал в каком-то форуме «передовиков капиталистического труда», то встречался с заезжими банкирами. Часто она мелькала и в скандальной хронике. То Балашова подозревали в подкупе видного чиновника, то очередные торги госимущества прошли очень невыгодно для государства, зато очень выгодно для магната. Самые интересные статьи, а также фотографии Балашова Нумизмат аккуратно вырезал.
В девять вечера Силин включил телевизор и в программе «Время» ещё раз смог полюбоваться на своего врага, участвовавшего во встрече банкиров с премьер-министром. В одиннадцатом часу ночи бесконечный коридор бывшей коммуналки заполнился гомоном голосов и грохотом снимаемой обуви.
— Ма, есть давай! — донеслось до Силина, и тот понял, что детишки вернулись с тренировки.
Несмотря на шум, Нумизмата незаметно сморило. Очнулся он от странного ощущения присутствия рядом чужого человека. Михаил рывком сел, уронив на пол лежавшие на койке газеты. В комнате он обнаружил хозяйку дома, явно испуганную такой реакцией постояльца.
— Я только выключить телевизор… — робко пролепетала она. Силин взглянул сначала на экран, равномерно показывающий что-то вроде стены песчаного карьера в сопровождении хора змей, затем на часы. Шёл второй час ночи.
— Уснул и не заметил, — пояснил Михаил, растирая заспанное лицо.
Женщина как-то странно ёжилась, прикрываясь руками, и Силин понял, что на ней только одна ночная сорочка на голое тело. Фигура у Нади была ещё вполне в норме, в мягком свете электрических ламп пропали морщинки у глаз. Пахло от неё не то дезодорантом, не то духами, в этом Силин разбирался слабо, но очень приятно и возбуждающе. Другой на его месте бы просто протянул руку, и все… Но Силин всегда побаивался и не понимал женщин. После Наташки у него было несколько романов, но всегда при этом активную роль играли сами женщины. Пауза затягивалась, и Надя спросила:
— Вас завтра когда разбудить?
— Часов в семь, если можно.
— Хорошо, я как раз тоже встану.
Надя ушла, Силин постелил себе, но потом ещё долго лежал, ломая голову над тем, что же скрывалось за поведением хозяйки. А та тоже не спала, ругая себя за то, что позволила постояльцу о себе плохо подумать. Она действительно совершала последний обход дома и, заметив в комнате свет, хотела выключить и лампу, и телевизор. Но войдя в комнату, задержалась,
рассматривая своего нового гостя. Она решила, что тот журналист — везде газеты, вырезки, записи на столе. Потом её привлёк сам вид спящего мужчины. Силин чем-то неуловимо напоминал ей покойного мужа, такой же рост, похожая фигура. И на секунду Надю неумолимо повлекло к этому большому и сильному человеку. За это она сейчас и корила себя последними словами.