Нурсолтан
Шрифт:
Халиль перевёл взгляд с брата на жену, молчавшую всё это время.
– Что скажете вы, ханум?
– Я согласна с вами, повелитель, очень мудро не нарушать добрососедских отношений, к тому же процветание торговли только прибавляет богатства нашему государству. – Нурсолтан на секунду осеклась, поймав насмешливый взгляд солтана Ибрагима, но нашла в себе силы, не меняя голоса продолжить свою речь. – Вам следует, мой господин, выслушать бакши Танатара. Он много раз бывал послом в русской столице Москве и не один раз видел князя Ивана.
Как только почтенный бакши вступил в разговор, Нурсолтан позволила своим мыслям отвлечься от всего происходящего
– Моя ханум, я вижу, вы желаете ослепить неверных блеском золота и драгоценных камней. Вы желаете показать, как велик и могуществен новый хан, но забываете и о другой стороне!
– О какой же? – сухо спросила она, стараясь не показывать перед Ибрагимом замешательства, которое она всегда испытывала в его присутствии.
– Урусы, увидев, какие богатства таит дворец повелителя, могут пожелать захватить его!
– Что за странные выдумки приходят вам на ум, солтан? С урусами заключён мир, который длится больше двадцати лет, и вам это известно.
Нурсолтан, стремясь избежать неприятного для неё общества, шагнула к дверям, ведущим на женскую половину, но могучая фигура солтана перегородила ей путь.
– Ханум, я не окончил наш разговор.
Удивлённая его дерзостью, она, резко вскинула голову, зазвенев золотыми монетками, украшавшими высокий калфак.
– Что вы от меня хотите, Ибрагим?
– Пытаюсь убедить вас, прекрасная пери, что на завтрашнем приёме повелитель должен показать урусам мощь и силу своего ханства. Он должен указать, что великий князь Иван является всего лишь данником Казани и не может просить ни о каких милостях у нашего хана. И я прошу вас внушить всё это Халилю, ведь только этим вы и занимаетесь, сладкоречивая ханум, что диктуете моему братцу, как править государством!
Нурсолтан вспыхнула, как порох. Она всегда отличалась благоразумием и умела держать себя в руках, но младший брат Халиля умел находить в ней уязвимые места, и всякий раз при их встрече вызывал неудержимый гнев в молодой женщине.
– Солтан Ибрагим, вашим оскорблениям не счесть числа! Я удивлена желанием своего супруга приближать вас к ханскому трону. Повелитель порой бывает слеп, когда выбирает себе недостойных друзей! Но никто, даже сам хан, не заставит меня терпеть ваше присутствие и слушать речи, пропитанные ядом и желчью!
Выплеснув ярость и обиду в лицо ухмыляющегося мужчины, она бросилась к спасительным дверям, но её слух уловил брошенные вослед слова Ибрагима:
– Вы ещё убедитесь, кто правит нашим ханством, когда услышите речи моего брата. Они будут слово в слово повторять ваши мысли, прелестная ханум!
О, как прав был Ибрагим: речи хану она писала сама, не доверяя этого важного дела кятибам [47] . Ханские писцы и дипломаты довольствовались поучениями мудрецов, используя при составлении речей правителя известные книги саджей [48] . Нурсолтан обращалась к речам мудрых лишь в поисках вдохновения. Нужные слова сами собой находились в её голове, укладывались в складную речь, и, как говорил Шептяк-бек, оказывались неподражаемыми, необычными и непредсказуемыми для соперников.
47
Кятибы (катибы) – писцы, секретари, государственные чиновники.
48
Садж – буквально «воркование», рифмованная проза. В этом стиле писались все речи и проповеди правителей. Существовало несколько известных книг саджей, составленных арабскими писателями.
Сегодня на заседании дивана с губ солтана Ибрагима, слушавшего речи повелителя, не сходила уничижающая насмешка. Хан Халиль твёрдо держался позиции Нурсолтан и бека Шептяка, несмотря на то, что брат, к которому он последнее время благоволил, пытался переменить его мнение. Нурсолтан словно кольнуло в сердце: «А может, солтан Ибрагим прав, мы навязываем Халилю свои мысли, свою волю, не позволяем ему внимательней прислушаться к другой стороне. Мы подавляем в нём все наклонности правителя, и, должно быть, поэтому Халиль предпочитает заниматься поэзией, потому что там он свободен!»
Она вновь взглянула на мужа. Молодой хан выслушивал бакши Танатара с равнодушным видом, изредка он кивал головой, показывая, что полностью согласен с доводами дипломата. Нурсолтан вновь поймала себя на странной мысли: «Слышит ли он его, или дух Халиля бродит совсем в других местах, неведомых и недоступных для нас». Она неслышно поднялась со своего места и подошла к окну. За приоткрытыми ставнями разливалась ночь, у ворот раздавались окрики караульных. «Надо дать хану поспать лишний час, – подумала она. – У него очень утомлённый вид. Я отдам распоряжение, как только мы выйдем отсюда». Она и сама чувствовала нечеловеческую усталость и впервые с раздражением взглянула на взявшего слово бека Шептяка: «Когда же закончатся эти бесконечные словопрения, как много любят говорить старики»!
Совет закончился далеко за полночь, но ханум нашла в себе силы предупредить управителя дворца не беспокоить повелителя утром, пока не поступит приказ от неё.
– Я пойду в свои покои, мой дорогой, – сказала она хану. – Нам обоим следует выспаться и отдохнуть.
Халиль взглянул на неё утомлёнными покрасневшими глазами и вдруг печально произнёс:
– Ах, Нурсолтан, как бы мне хотелось, чтобы у нас был маленький домик в лесу. И мы жили бы с тобой вдвоём в тиши больших деревьев.
– Ты просто устал, Халиль, – она ласково провела ладонью по его лицу. – Как только закончатся приёмы послов, мы уедем в загородное имение и там отдохнём. А теперь спи.
Она неслышно коснулась губами его щеки, но хан уже ничего ей не ответил. Он заснул.
А наутро во дворец пришла Та, что разрушает дворцы и населяет могилы. Слуги, вошедшие в ханские покои, нашли молодого господина скорчившимся у подножия своего роскошного ложа. Табиб, осмотревший покойного, пришёл к мнению, что повелителя убил приступ падучей болезни, нежданно подкравшийся в ночной тиши уснувшего дворца. Никто не пришёл к нему на помощь, и хан Халиль окончил свои дни, по воле Аллаха не продержавшись на троне Казани и полугода.