Нутро любого человека
Шрифт:
Вернувшись сегодня вечером домой, обнаружил два подсунутых под дверь конверта. В одном лежали 100 фунтов наличными, билет на поезд от вокзала Ватерлоо до Вальдбаха и подтверждение того, что, начиная с субботы, для меня забронирован номер в „Гастхаус Кесселринг“. Второй конверт содержал 2000 долларов бумажками по 50 и записку, в которой говорилось, что мой связной в Вальдбахе скажет, кому эти деньги отдать. Я должен выехать рано утром в субботу — похоже операция „Могадишо“ начинается. Может, это и звучит странно, особенно в моем возрасте, однако я ощущаю в себе возбуждение и восторг, я полон предвкушений, почти как школьник. Как будто я снова вернулся в Абби и собираюсь вот-вот отправиться на ночные учения.
Памятная записка об операции „Могадишо“
Вальдбах — маленький город, расположенный на двух берегах неторопливо изгибающейся реки (забыл ее название). В южной части города возвышается наполовину разрушенный замок, вокруг которого сгрудилось несколько бревенчатых домов с острыми крышами. К северу от реки стоит город новый (по преимуществу послевоенные дома, над которыми возносится функциональное здание педагогического института). Здесь и расположена гостиница „Гастхаус Кесселринг“. Мой номер находится в самой ее глубине, из него открывается вид на гараж и кинотеатр. Я приехал сюда уже после полуночи и сразу лег спать.
В воскресенье я осмотрел замок и позавтракал на маленькой площади у его подножья. Обедал в ресторане „Гастхаус“, потом читал в салоне для постояльцев книгу (биографию Джона О’Хара, писателя сильно недооцененного). В понедельник повторил весь процесс сначала, только взамен чтения сходил в кинотеатр и посмотрел плохо продублированный фильм „Три дня Кондора“ [217] — великолепный, по-видимому, — насколько мне удалось понять, что в нем происходит.
В 6:00 позвонил на Напье-стрит (предыдущим вечером мне никто не ответил).
217
В главных ролях Роберт Редфорд и Фэй Данауэй. Режиссер Сидней Поллак.
— Алло? — произнес мужской голос.
— Могадишо.
— Алло?
— Могадишо.
Трубку взял кто-то другой.
— Это вы, Логан?
Голос Анны.
— Да. Могу я поговорить с Джоном?
— Где вы? С вами все хорошо?
— Просто отлично.
К телефону подошел Вивиан.
— Могадишо.
— Привет, Могадишо. Все в порядке?
Я повесил трубку, а две минуты спустя позвонил снова.
— Какого хрена, Маунтстюарт, что за игры?
— Могадишо.
— Ладно, Могадишо, Могадишо, Могадишо.
— Нет смысла устанавливать процедуру обеспечения безопасности, если вы ее не соблюдаете.
— Со мной рядом Анна стоит. Не могу же я орать на всю комнату „Могадишо“.
— Может быть нам изменить пароль?
— Нет-нет-нет. Новости есть?
— Связной не появлялся.
— Странно. Ладно, на этом закончили.
Во вторник я потащился было по ведущему к замку мосту, но понял, что еще одной экскурсии мне не осилить, и потому уселся с книгой в кафе, заказав пиво и бутерброд. День был холодный, так что я сел внутри — заведение более или менее пустовало.
Вошли и присели за столик две девушки. Я чувствовал, что они поглядывают на меня, шепотом совещаясь о чем-то. У обеих были плохо окрашенные волосы — у одной светлые, у другой морковные. В конце концов, я поднял на них взгляд, улыбнулся — это, похоже, заставило их прийти к какому-то решению, и они пересели за мой столик.
— Что за херовые игры? — сурово прошептала мне блондинка.
— Мы уже два дня просидели на долбанном вокзале, — поддержала ее Морковка.
Я объяснил, что в моих инструкциях ничего о встрече с кем бы то ни было на железнодорожном вокзале сказано не было. Извинился и предложил, в знак примирения, купить им выпить — они потребовали пива. Обе прилично говорили по-английски и непрерывно курили.
— Я Маунтстюарт, — сказал я.
— А почему вы такой старый? — спросила Блондинка. — Помоложе в Англии никого не нашлось?
— Нет-нет, — сказала Морковка. — Это очень умно. Если вдуматься, охеренно умно. Старикан вроде него, в таком костюме и плаще. Никто ничего и не подумает.
— Ага… — сказала Блондинка. — Я, это, Ингеборг.
— А я Биргит — нет, Петра, — простодушно поправилась рыжая. Обе делали над собой усилия, чтобы не рассмеяться.
— Насколько я понимаю, у вас есть для меня инструкции?
— Нет, — ответила Петра. — Я думаю, это у вас для нас кое-что есть.
— Тогда я лучше позвоню.
Я зашел в телефонную будку и каким-то образом ухитрился вызвать Напье-стрит — с оплатой разговора получателем.
— Вы примете звонок от мистера Логана Маунтстюарта, с вашей оплатой?
— Разумеется нет, — ответила Тина Браунвелл и повесила трубку.
Я сказал Петре и Ингеборг, что им придется встретиться со мной этим вечером, после того, как я в шесть позвоню в Лондон, — и мы договорились о свидании в кафе-баре напротив вокзала.
В назначенное время я позвонил Вивиану.
— Могадишо.
— Кончайте вы с этим дерьмом, Маунтстюарт, мы не бойскауты.
— Это была ваша идея.
— Да, да. Что случилось?
— Со мной связались, но никаких инструкций у них нет.
— Иисус Христос затраханный! — некоторое время Вивиан поносил все на свете. — Где он? Можете позвать его к трубке?
— Кого?
— Связного.
— Вообще-то это две девушки. Мы с ними встречаемся чуть позже.
Он сказал, что должен позвонить в несколько мест, выяснить что происходит. Я прогулялся до станции и нашел Петру с Ингеборг сидящими у окна ослепительно яркого кафетерия. Мы заказали жаренных цыплят с картошкой, пили пиво. Девушки курили. Петра, как я заподозрил по ее раскраске, была блондинкой, перекрасившейся в рыжий цвет. У нее голубые глаза и угрюмое, с надутыми губами личико, осыпанное мелкими родинками. Ингеборг, девушка темноволосая, ставшая пергидрольной блондинкой, — тонкогубая, с беспокойными глазами и ямочкой на подбородке.