Нутро любого человека
Шрифт:
Самое малое, что приходится признать, это что Герцог вступил в сговор, дабы взвалить на де Мариньи вину за убийство. Самое малое – герцог Виндзорский, губернатор Багам, бывший король Объединенного Королевства и Британской империи, повинен в заговоре, имевшем целью воспрепятствовать совершению правосудия. Самое малое. Это, как я говорю, наиболее мягкое истолкование из возможных. Возникает немало других, куда более мрачных вопросов. Макстей рассказал мне о версии де Мариньи: все сводится к деньгам, к Мехико и Веннер-Грену, однако эти утверждения совершенно недоказуемы. Пока же, вот каковы факты, стоявшие за арестом Альфреда де Мариньи и судом над ним.
Но у меня никак не идет из головы прощальное слово Герцогини: «Иуда». Почему
Понедельник, 12 июля
Телеграмма из ОМР. Мне предписано немедля покинуть Багамы. Завтра вылетаю в Майами. Быстро сработано.
[ЛМС вернулся в Англию под конец июля. Перед тем, как приступить к исполнению своих обычных обязанностей в ОМР, он получил месячный отпуск. Не лишено интереса: никто официально не попросил его написать отчет о восьми с половиной месяцах, проведенных в обществе Герцога и Герцогини, или изложить свои сомнения по поводу того, как велось дело об убийстве Гарри Оукса. Герцог и Герцогиня оставались на Багамах до конца войны.]
Четверг, 18 ноября
В поезде на Бирмингем, дождь со снегом пятнает окна. Маленький мальчик, сидящий напротив, спрашивает меня, офицер ли я, и я отвечаю: да. Вы служите во флоте? Да. Ладно, а где тогда ваш корабль? Хороший вопрос. Мать шикает на него: не приставай к джентльмену. Ему было бы, наверное, интересно узнать, что данный офицер королевских ВМС направляется на базу ВВС, чтобы научиться прыгать с парашютом.
Никто иной как Вандерпол объявил мне на прошлой неделе, что я должен пройти эти курсы. «Могу я спросить зачем?» – поинтересовался я. «Мы считаем, что это может пригодиться», – вот все, что он сказал. Я спросил у Яна, не затевается ли нечто особенное, но тот ответил, что ему ничего не известно. Может быть, приближается вторжение? После ухода Годфри[131] Ян уже не настолько au fait[132] секретов отдела. Так или иначе, хоть какая-то перемена, и я рад возможности вырваться из нашей конторы.
Фрейя со Стеллой, умницы, пришли на Юстон, чтобы проводить меня. Стелла спросила, буду ли я коричневым, когда вернусь, я заверил ее, что не буду. При моем июльском возвращении покрывавший меня загар страшно заинтриговал ее. И должен сказать, когда я прижимался к бледному, веснушчатому телу Фрейи, то выглядел каким-то темным мулатом. После стольких месяцев, проведенных вдали друг от друга, наши сексуальные желания словно обновились. Фрейя то и дело отбрасывала простыни и разглядывала меня, – как будто мое голое тело ее завораживало. Мы с ней раз за разом, в любое время дня, ускользали для быстрого соития. Пятиминутное специальное обслуживание, так это у нас называлось. «Как ты насчет пятиминутного специального?» – могла спросить Фрейя после ленча. Стелла колотила в запертую дверь и кричала: «Что вы там делаете?». «Папа немного устал, дорогая», – отвечала Фрейя, пока я, с дурацкой ухмылкой на физиономии, употреблял ее сзади.
Странно снова, двадцать лет спустя, ехать в Бирмингем: какой ужас внушали мне мои возвращения домой по окончании триместра. Я должен
Вернувшись из Нассау, я получил месячный отпуск, но уезжать из дому никуда не стал: мне хотелось остаться на Мелвилл-роуд и вести настолько обычную, размеренную жизнь, насколько это возможно. Я читал, с удовольствием, – впервые за многие месяцы; ухаживал за нашим огородом, выводил Стеллу на прогулки. Время от времени мы с Фрейей выбирались в паб, чтобы выпить. Я встречался с друзьями и знакомыми.
«Вина» пользуется огромным успехом – и у критики, и у читателей. Питер Скабиус провозглашен новым значительным романистом. Я все еще не смог прочитать эту книгу и при встречах с Питером произношу на ее счет туманные общие слова. Да Питер ничего и не замечает: все эти деньги и восхваления совсем вскружили ему голову. Он купил в Уондзуорт-коммон большой дом, в котором живет с Пенни, своей новой женой (они поженились в день выхода книги). Питер щеголяет смертью Тесс, как стигматами – знаком отличия, показывающим, как много он страдал. Он сказал одну воистину отвратительную вещь: «Знаешь, Логан, как только стало известно о смерти Тесс, женщины, похоже, стали считать меня на редкость привлекательным». Скорее всего, он уже изменяет Пенни.
Я получил еще странно резкое письмо от Дика Ходжа, извещающее, что в Италии он наступил на противопехотную мину и ему по бедро оторвало ногу. Теперь он в Шотландии, «учится ходить», и дальше: «Поскольку я намерен никогда больше отсюда не выезжать, ты лучше приезжай сам, чтобы навестить меня». И подпись: «Твой Дик. Обезноживший, но, если тебе это интересно, не обесхреневший».
Читаю в газетах, что суд оправдал де Мариньи. Наконец-то, хоть какая-то справедливость – однако, кто же убил сэра Гарри Оутса? Багамы, Герцог, Герцогиня кажутся мне теперь принадлежащими к другому миру.
Среда, 8 декабря
База ВВС в Клеркхолле. Здесь проходят обучение экипажи бомбардировщиков и база битком набита летчиками. Завтра первый наш настоящий прыжок и я с подлинным нетерпением ожидаю его. Мы – неавиаторы – образуем в офицерской столовой странную маленькую компанию: шестеро англичан, поляк и двое нервных итальянцев. Никто из нас не рассказывает, зачем он учится прыгать с парашютом, – возможно, потому, что, подобно мне, никто и не знает. Я единственный здесь офицер флота.
Вечерами после обеда нам предоставляется свобода захаживать в местные пабы, а то и уезжать в Бирмингем. Я вновь посещаю мои давние места, брожу по Эджбастону. Возможно, это чувство внушено мне Багамами, но я получаю удовольствие от солидной непретенциозности Бирмингема. Большой город, который ни на какие глупости не покупается. Моя школьная ненависть к нему сослужила мне дурную службу. После последних шести месяцев все в Бирмингеме кажется успокоительно подлинным и реальным – пусть и хмуроватым, а местами разрушенным. Как-то ночью я стоял у нашего прежнего дома и думал об отце, гадая, что бы он сказал теперь, спустя почти двадцать лет, о своем сыне. Два моих брака, двое его внуков, своего рода репутация и карьера писателя, оборванная войной. Узнал бы его призрак этого стареющего флотского офицера?..