Нянь
Шрифт:
– Па! Ма! – весело гогочет Ник.
Теона наблюдает за нами со слезами на глазах.
– Ну и чего ты ревёшь, моя Колючка?
Обнимаю их обоих и плотно прижимаю к себе.
– Люблю вас... – выдыхаю хрипло.
Меня не смущает присутствие других полицейских и врачей. Я обнимаю свою семью. И имею право её любить.
– И я тебя люблю... – шепчет Тео, шмыгнув носом. – Очень-очень сильно. Как же я рада, что мы снова встретились с тобой, Илюша. Ты мой мир перевернул.
– А ты моим
Девушка плачет. Только не от боли, а от счастья. Я вижу, как радостно сверкают её глаза, какая тёплая улыбка освещает лицо. Лучшая награда для мужчины – счастье его женщины.
– Он вам больше не навредит. Никогда.
Улыбка мигом спадает с лица Тео.
– Ты... что, его убил? – шепчет шокировано.
Я смеюсь.
– Почти...
– Илья! Я серьёзно!
– Не убил, конечно, за кого ты меня принимаешь, Колючка?
Теона облегчённо выдыхает, а потом смотрит в окно за моей спиной.
– А, теперь вижу, что не убил...
Я поворачиваюсь. Рената со сломанной челюстью выводят из дома с наручниками на руках.
Вот так вот бездарно люди просирают своё счастье, семью, а затем и целую жизнь. Хотя, какие это люди? Так... отребье.
– Илья, как там папа?
– В порядке. Во всяком случае, в себя приходить начал.
– Слава богу! Может, съездим к нему?
– Конечно, Колючка. Только переодеться заскочим. И ещё с этим, – показываю пальцем в сторону машину, куда поместили Сафина, – разобраться надо.
– Илюш, а как ты нас нашёл?
– Твой папа адресок подсказал.
– Серьёзно?
– Ага. Он пришёл в сознание, когда я приехал в больницу.
– Значит, ты ездил туда, да? Ты понял, что что-то плохое случилось, когда ни я, ни твои охранники не отвечали на звонки?
– Ну, разумеется, понял. А эти остолопы ещё получат. То же мне, полицейские!
– Боже, я совсем забыла про них спросить! Вы их нашли?!
Тео тревожно выпучивает глаза.
Благородная. Милосердная. Нежная.
Самая лучшая.
– Ага, нашли. Ладно хоть у одного из этих идиотов на втором телефоне GPS работал.
– Они живы?
– Живы, Тео. Здоровы как быки. Можешь за них не переживать.
– Слава Богу! А то я бы себе не простила, если бы с ними что-то случилось плохое.
– А ты-то здесь причём?
– Ну как же? – тяжело сглатывает Колючка. – Это ведь всё из-за моего бывшего мужа случилось.
– Не придумывай. Ты не виновата, что он такой урод.
Теона прижимается ко мне, а Ник удобно устраивается у мамы на коленях.
– Ну что? Домой?
– Да, – кивает она. – Домой.
Домой мы, конечно, сегодня толком не попадаем. Разве что переодеться заскакиваем. Затем едем в больницу. Отец Тео окончательно пришёл в себя и уже в открытую быкует на мед персонал.
Нам тоже прилетает, когда мы заходим в палату.
– Наконец-то! Вы, что, позвонить не могли?! У меня чуть сердце не остановилось!
– Папочка, я тебя так люблю!
Колючка бросается к нему на кровать и обнимает. Никита остаётся у меня на руках и машет деду.
– Дида!
– Привет, мой карапуз! Деда пока не может тебя взять на ручки. Подожди чуть-чуть пока я поправлюсь.
– Да. Тебе нужно поправляться, папуль, – кивает Теона, не прекращая его обнимать. – Завтра тебя переведут в обычную платную палату, и мы будем каждый день к тебе приходить. Бульон будем носить. Вкусныыый! И всякие разные вкусняшки.
– Так, а ну-ка прекращай, мне же больно! Теона!
– Ну простиии! Я за тебя так испугалась!
Колючка шмыгает носом, а через секунду начинает рыдать на всю палату.
– Ты чего ревёшь?!
– Да потому что испугалась! Не надо было ночью уезжать от тебя. О себе только думала. А ты в итоге чуть не погиб из-за меня!
Он притягивает её неповреждённой рукой к себе и целует в мокрые щёки.
– Дочь, успокойся, я ни в чём тебя не виню. Вы с Никитой для меня жизнь, понимаешь? Я бы её за вас отдал. Очень вас люблю.
– И мы тебя, папочка.
– Поэтому немедленно вытирай слёзы и рассказывайте давайте, что там с Ренатом.
– Всё кончено, – отвечаю я за Тео, которая занимается тем, что сморкается в бумажную салфетку.
– Ты его убил?! – восклицает её отец.
Мне хочется закатить глаза.
Яблоко от яблони...
– Нет. За кого вы меня принимаете?
– За мужчину моей дочери! Вот за кого! Надо было ему кишки вырвать!
– Папа!
– Что, папа? Он и худшего заслужил!
– Я ему челюсть сломал, – ухмыляюсь.
Мужчина довольно хмыкает.
– Ладно. Зачёт. Его посадят?
– Непременно. Я позабочусь.
– Если что по деньгам помочь – спрашивай, не стесняйся.
– Хорошо, – кивнув, я подхожу к постели вместе с Ником и, удерживая ребёнка за подмышки, наклоняю к дедушке. – Никитос, целуй деда, чтобы скорее поправился.
Сын весело смеётся и чмокает деда в щёку, за что получает ответный поцелуй.
– Время посещения окончено. Раненому пора отдыхать, – медсестра заглядывает в палату и щёлкает пальцами по часам на руке.
Кстати, это другая медсестра. Что случилось с той, которая за шоколадку пропустила в реанимацию Рената, я не знаю. Возможно, её смена просто закончилась, а возможно... она уволилась, в страхе понести наказание, или из чувства стыда.
– Ладно, папуль, мы пойдём, а ты спи и слушайся врачей. Завтра мы приедем.