Нянечка для соседей
Шрифт:
— Я… — Она смотрит вниз на Ками. Она спит как маленький ангел, ее пухлые щечки розовеют. — Да. Хорошо.
— Хорошо. — Я глажу волосы Ками в последний раз, а затем иду искать свою няню.
ГЛАВА 44
СЕБАСТЬЯН
Поднимаясь наверх, я сразу направляюсь в ванную. Она заперта. Я стучу в дверь.
— Бет? Ты в порядке?
Я слышу, как она шмыгает носом. У меня сводит живот. Господи, она там плачет?
— Бет, — стучу я снова. — Открой дверь.
Раздается вздох, слышится звук работающего крана, а затем щелкает замок.
— Почему ты плачешь? — шепчу я ей в волосы.
Она смеется, вытирая глаза.
— Я не знаю. Может быть, у меня ПМС или что-то такое. Я плакала, когда у меня закончилось молоко сегодня утром. — Она вздыхает, отстраняясь. — Не могу поверить, что я так разозлилась. Мне очень, очень жаль, Себ.
Непонимающе смотрю на нее. Она извиняется. Извиняется за то, что была первым человеком, который заступился за меня в течение всей моей жизни.
— Иди сюда. — Я беру ее за руку и веду по коридору, открывая дверь в мою старую спальню. Она осталась практически нетронутой с тех пор, как я съехал, как капсула времени моих детских лет. На стене все еще висят мои старые постеры с фильмами, а полки забиты научно-фантастическими книгами в мягкой обложке. На подоконнике выстроился ряд коллекционных моделей автомобилей.
Бет оглядывается вокруг и смеется сквозь слезы.
— Ни хрена себе, — шепчет она. — Ты тоже ботаник.
Я осторожно толкаю ее на матрас и сажусь рядом, утирая следы слез на ее щеках.
— Почему ты расстроена?
— Я скорее смущена. Это было крайне неуместно. — Она смотрит вниз на свои руки. — Предполагалось, что этот визит будет посвящен Ками, а я все испортила. Я испортила ее отношения с бабушкой и дедушкой. — Я ничего не говорю. Мое сердце болезненно сильно бьется в груди. — Я просто так разозлилась, — бормочет она. — Себастьян, они обращались с тобой как с дерьмом. И даже сейчас, когда ты вырос, они все еще пытаются залезть тебе в голову. Это несправедливо. Я…
Мне больше не удается сдерживаться. Вся энергия, кипящая в моем теле, наконец-то освобождается, и я наклоняюсь вперед, обхватываю ее щеки обеими руками и смыкаю наши рты.
Это не долгий поцелуй — всего лишь одно горячее, твердое прижатие губ, но когда я отстраняюсь, Бет задыхается, словно побывала под водой.
— Что? — спрашивает она, задыхаясь. Ее глаза затуманены и расфокусированы, когда она смотрит на меня.
— Спасибо, — тихо говорю я ей, прижимаясь щекой к ее щеке. — Спасибо.
— Что… я… ты не сердишься? — Ее дыхание сбивается, когда я прижимаюсь к ее подбородку. Она подается ко мне, прислоняясь к моей груди.
— Вовсе нет. — Я провожу губами по краю ее розовых губ. Теперь, когда я начал целовать ее, очевидно, я не смогу остановиться. — Бет. Все свое детство я думал, что со мной что-то не так.
— Нет, — шепчет
Я снова целую ее, и на этот раз она целует меня с полной отдачей, запустив руку в мою рубашку и отвечая на мои прикосновения. Наши рты постепенно становятся отчаянными, а поцелуй — горячим и тяжелым. Она падает на меня, а я целую ее, снова и снова, наши языки сливаются воедино, выплескивая недельную порцию желания, похоти и разочарования.
Господи. Я знал, что Бет заинтересована во мне — девушка не смогла бы скрыть свои эмоции, даже чтобы спасти собственную жизнь — но я никогда не смел мечтать о том, что она хочет меня так же сильно, как я хочу ее.
— Ты не против того, что Ками осталась внизу? — спрашивает она между поцелуями.
Я киваю, прижимаясь к ее рту.
— Она спит. Я надеюсь, что немного времени, проведенного вместе, поможет привести маму в чувство. — Я целую ее шею взасос, и ее ресницы трепещут.
— Ками действительно обладает таким эффектом, — соглашается она, откидывая голову назад, чтобы дать мне лучший доступ. Поняв намек, я провожу ртом по мягкому изгибу ее шеи, посасывая пульс, бьющийся под тонкой кожей. Она восхитительно дрожит, и мое сердце замирает в груди. Не могу поверить, что я упускал это.
Моя рука все еще лежит на ее бедре. Продвигаюсь вверх на дюйм, играя с подолом ее платья. Она смотрит вниз на мои пальцы, ее дыхание замирает.
— Ты не против? — бормочу я, снова опуская руку вниз.
Она смеется, задыхаясь.
— Да. Было бы намного лучше, если бы у тебя был презерватив.
Без лишних слов я достаю бумажник из джинсов и раскрываю его, вытряхивая маленькую фольгированную упаковку.
Бет замирает.
— Какого хрена ты взял его с собой в дом родителей?
— Поверишь ли ты мне, если я скажу, что Сайрус приносит их из клуба и засовывает всем в карманы на случай, если нам когда-нибудь повезет?
— Возможно.
— Он так не делает.
Она втягивает воздух, затем поворачивается лицом ко мне, встречаясь с моими глазами.
— Как долго? — шепчет она.
— С тех пор, как впервые увидел тебя, — признаюсь я. Больше нет смысла лгать.
Ее зрачки расширяются. Она наклоняет рот для еще одного поцелуя, и на этот раз он горячее, глубже. Еще жарче. Я скольжу рукой вверх к ее груди. На ней нет лифчика, и я чувствую мягкость и тепло ее груди под легким хлопком платья. Я слегка сжимаю ее, и ее голова откидывается назад. Рыжие кудри каскадом падают вокруг ее лица.
— Себ, — бормочет она.
Я притягиваю ее ближе к себе, и она проводит ладонями по моей груди. Бет расстегивает верхнюю пуговицу моей рубашки и покусывает горло. Дрожь пробегает по моему телу. Я снова притягиваю ее рот к своему. Мы целуемся, как подростки, проводя руками друг по другу, теряя себя в поцелуе. Я не помню, когда в последний раз у меня был такой поцелуй. Поцелуй, от которого болят легкие, потому что я не могу вынести мысли о том, чтобы отстраниться. Вскоре она дрожит и стонет в моих руках, слегка покачивая бедрами на покрывале. Моя эрекция настолько тверда, что причиняет физическую боль, я провожу ладонью по брюкам, морщась от пульсирующей крови. Мне кажется, что я вот-вот разорву свою чертову кожу.