Няня для сурового папы

Довлатова Полина

Зато у Таси словесный поток льётся безостановочно. И это автоматически наводит на мысль, что девочкам явно не хватает общения. Во всяком случае с адекватными людьми. Потому что любительница вонючих кошек Екатерина явно к таковым не относится.

Судя по рассказам той же говорливой Таси, это какая-то сельская тётка бальзаковского возраста. Из разряда тех, что, так и не выйдя замуж к определённому возрасту, начинают плодить в доме кошатину.

На данный момент у неё их всего две, но, думаю, это не предел…

— Так, смотрите девочки, сейчас мы аккуратно будем зачерпывать ложечкой фарш и помещать его в наши перчики. Нет, Тась, не надо так много. А то начинка будет слишком плотной и будет долго пропекаться, — подхожу к девочке и, обхватив её ручку своей, показываю как надо.

— А наш папа тоже вкусно готовит, — подаёт голос Василиса, не отрывая взгляда от своей ложки. — Он вообще всё делает лучше всех.

— Да! Только папа всё влемя одни котлетки делает. Я люблю котлетки, но они мне немного надоели! А каша у папы невкусная, — демонстративно морщит нос Тася. Она нигде не вкусная. И в садике тозе!

— Значит, ты ходишь в садик, да? — интересуюсь, как бы невзначай. — А сколько тебе лет?

— Вот столько, — показывает три перемазанных фаршем пальца. Сколо будет столько, — добавляет ещё один.

— Понятно. А Василисе?

— Меня зовут Вася. И мне шесть.

Мда… И кто это привил ребёнку любовь к мальчуковому имени? Уж явно не мать. Ни одна женщина в здравом уме не станет называть девочку, как пацана. А вот Василиса, между прочим,звучит очень красиво.

Ну да ладно. Это вообще не моё дело.

— А ты тепель будешь нашей мамой?

Поперхнувшись собственной слюной, оборачиваюсь на Тасю, смотрящую на меня широко распахнутым огромными голубыми глазами.

— Эм… нет. Почему ты так решила?

— Потому сто ты у нас дома ночуешь и ходишь в папиных вещах. И готовишь кушать, — безхитростно улыбается.

— Ну… я просто попала в сложную ситуацию, а ваш папа мне помогает… А что, у вас прежде другие тёти дома не ночевали?

Боже, и кто меня за язык тянет? Угомонись, Стрельникова, это не твоё дело!

— Не-а.

— Что, вообще ни разу? Никогда? Ну, может, просто приходили в гости… — остановись, остановись, остановись!

— Не помню такого…

— То есть, получается вы всегда жили только с папой? И больше никого с вами не было?

— Марья Алексевна, можно тебя на минутку? — подскакиваю на месте, услышав за спиной голос Бородача.

Чёрт… дотрынделась…

Молча откладываю ложку с фаршем на столешницу, нервно улыбнувшись девочкам, выхожу в гостиную и в ступоре застываю, потому что Бурый стоит передо мной по пояс голый.

Нет, ну я видела его уже с обнажённым торсом прошлой ночью… но тогда было слишком темно, так что это не в счёт. Я там ничего и разглядеть-то толком не успела.

Зато сейчас всё более чем хорошо видно. Надо, признать, тело у Миши Бородача шикарное. ЗОЖ не прошёл даром и определённо дал свои плоды…

Боже, что я опять несу?!

Резко отвожу взгляд в сторону, ибо Лиза в детстве учила, что пялиться на посторонних людей не красиво. Но глаза против воли так и тянутся обратно.

Идиотизм какой-то. Что я мужиков голых на пляже не видела? Хотя, объективно говоря, Бородач на тех с пляжа вообще не похож. Вместо пивного брюшка прошитый мышцами пресс и рельефные руки с выпирающими венами.

Такое тело хочется нарисовать. Да… я бы его с удовольствием нарисовала…

— А Кирюша твой ругаться не будет, что ты вдали от него на посторонних мужиков пялишься? — резко подняв наверх глаза, встречаюсь с вопросительным взглядом Бурого.

— У вас завышенная самооценка, Михаил Валерьевич. Я смотрела на муху.

— Какую муху?

— Вон там, не стенке у вас в зимнюю спячку впала, — тычу пальцем в направлении стены. — Уже улетела. Проснулась наверно. Не выдержала вида вашего обнажённого тела. Кстати, вас не учили, что ходить в неглиже перед посторонними девицами неприлично?

— Мой дом. Как хочу, так и хожу, — подхватывает с дивана футболку и быстро натягивает на себя. — Вообще-то я переодевался.

— А меня тогда зачем позвали? Или вы из тех, кто любит, когда смотрят? Как их там называют… эксгебиционисты, кажется.

— Мозговыносисты. Это если речь идёт о тебе. А звал я тебя, Маша, чтобы по жопе твоей распрекрасной надавать.

— Да что ж вам моя попа всё покое не даёт? Это уже на помешательство какое-то смахивает. Или я вам нравлюсь?

— Значит так, — выдыхает Бурый, закатывая глаза. — Разведчица хренова. Если хочешь что-то узнать о матери девочек, то спрашивай напрямую у меня. К ним чтобы не смела с этим вопросом лезть. Это понятно?

— Да. Где мама ваших девочек?

— Много будешь знать, быстро состаришься. И нос курносый вырастет.

— А я думала, нос растёт от вранья.

— А ты, Маша, думай поменьше. Это не твоё, — гад бородатый. — Знаешь такое выражение: любопытной Варваре на базаре нос оторвали.

— Ну знаю, и что?

— Вот потому и оторвали, что слишком длинный был. Так что береги нос, Марья Алексевна, — на этих словах подходит ближе и щёлкает пальцем мне по носу.

Глава 12

Миша

Уела.

Это единственная мысль, которая проносится в моей голове, когда я смотрю на суетящуюся над обеденным столом Машу.

Нет, эта мелкая коза меня не просто уела, а уделала по полной программе.

Хотя, я и не отношусь к людям, которых в этой жизни ещё можно чем-то удивить. Но вот чего я уж никак не ожидал, так это того, что городская кукла окажется такой рукастой заразой.

И ладно бы она просто перцы эти чёртовы приготовила. Это ещё можно как-то объяснить. Может, это вообще единственный рецепт, который Марья Алексевна освоила и решила таким образом передо мной козырнуть. Но она же на них не остановилась.