Няня для сурового папы
Шрифт:
Снова нога щиплет и чешется примерно в месте удара. Я тру её рукой и злюсь на саму себя, что в очередной раз покалечилась. Не успеет одна рана зажить. Как появляется новая! Бесит! Бурого я нахожу на кухне. На нём ничего нет кроме спортивных штанов. Голая спина бугриться от мускулов, которые красиво играют при каждом движении.
Выпендрёжник. Мог бы и майку надеть!
Судя по тому, что из крана льётся вода, бойлер он уже установил.
«Итак, сейчас, Маша, надо подать сигнал о своём присутствии и что-то сказать».
Надо. Но я этого не делаю, продолжая бессовестно разглядывать Бурого, пользуясь тем, что он стоит ко мне спиной и не видит, что я вошла.
Миша что-то берёт с верхней полки, отчего мышцы на его руках и спине напрягаются, я скольжу взглядом вниз по чёткой линии позвоночника, которая завершается двумя впадинами на пояснице. Мне хочется нарисовать эту спину. Я уже представляю, как буду вычерчивать на листке эти линии. Мысленно представляю, как провожу по ямкам на пояснице пальцами, а затем переношу свои ощущения на лист.
Какие низкие у него штаны… Ещё чуть ниже и будет видно…
— Тебя видно в отражении микроволновки, — из фантазий меня резко выдёргивает голос Бурого.
— Готово, наконец? Я про бойлер, — спрашиваю, подходя ближе и отмечая про себя, что Миша уже приступил к приготовлению обеда и сейчас нарезает овощи.
Надеюсь, пока я шла, щёки уже остыли, и я не выгляжу, как красный помидор?
— Всё к вашим услугам. Горячая вода, душ и даже ванная при желании, — хмыкает Бурый, бросив на меня взгляд через плечо и скользнув им по моим голым ногам. — И никакой тебе бани и ошпаренных задниц.
Я закатываю глаза.
— Что собираетесь готовить на обед? Какую-нибудь новинку в стиле ЗОЖ? — Типа того. Куриные котлеты с макаронами и овощной подливой. Помочь хочешь, Марья Алексевна?
Я пожимаю плечами и беру доску.
— Почему бы и нет. Мы с девочками закончили урок лепки.
— И как прошло?
Тянусь к ножу, но затем резко начинаю тереть затылок, потому что он начинает жутко чесаться.
— Э-э-э-м, хорошо прошло. У Васи вообще отлично получается лепить. Думаю, у неё талант и стоит отдать её на курсы лепки или вроде того.
— Ты так считаешь?
— Да. Уверена, ей это будет интересно.
Боже и что за чесотка на меня напала?! Теперь спина зудит!
— Ты чего вся дёргаешься и чешешься? Может, тебе сначала в душ? — усмехается бурый, высыпав нашинкованный лук в тару с фаршем.
— Очень смешно. Это у меня, наверное, аллергия на ЗОЖ-пищу начинается, просто.
— ЗОЖ-пища тем хороша, что на неё не может быть аллергии. В очень редких случаях и на отдельные продукты. Принеси мне два яйца, пока резать зелень не начала, а то руки в фарше. Кивнув, я топаю к холодильнику, не переставая чесать то бёдра, то спину. И правда, очень странно, что я так чешусь. Колючую одежду Некошатницы вроде не ношу больше, тогда с чего бы?
Достаю два яйца, как просил Бурый, и захлопываю дверцу. Делаю шаг вперёд собираясь передать яйца Мише, как вдруг ощущаю зуд в самом неподходящем месте. Прямо между ног!
Я замираю на месте и машинально сжимаю ноги, чтобы хоть как-то унять чесотку.
Чёрт, ну не стану же я чесать себя… там. Здесь. При Буром. Да мы ещё и готовим к тому же!
— И что, твой Кирюша, разрешает тебе в таких юбках ходить? — спрашивает Миша, явно не замечая, что со мной что-то не так.
Я же, пока он не смотрит, пытаюсь елозить бедром о бедро, продолжая при этом стоять на месте и прижимать к груди яйца.
— А что… он… эээ… по-вашему должен от меня требовать, чтобы я… эээ… паранджу носила?
— Ну, не паранджу, но такие коротки… с тобой всё нормально? — Миша поворачивается ко мне и недоумённо оценивает, как я стою в неестественной позе и не двигаюсь с места.
— Да я… эм… в порядке…
Бурый выгибает бровь.
Да мне вообще не до его бровей. Божечки мой, я сейчас сдохну! Мне надо срочно уйти отсюда и почесаться!
— Тогда отдашь мне яйца? — протягивает Миша, намекая на то, что я всё ещё стою в обнимку с яйцами, которые он попросил принести.
— А… да… конечно, — делаю шаг к нему, вытянув руку, и в этот момент чувствую острую боль прямо… в самом нежном месте, словно меня кто-то только что ТУДА укусил!
Громко взвизгиваю и роняю одно яйцо на пол.
Миша тяжело вздыхает.
— И почему я даже не удивлён, Марья Алексевна? Снова на ровном месте… Сейчас бы вы очень удивились, узнав, почему я это сраное яйцо уронила! Щёки заливает жаром стыда.
У меня продолжает невыносимо чесаться между ног. А теперь ещё и задница. И я клянусь, кто-то меня укусил мгновение назад!
— Мне надо отлучиться… — выдавливаю из себя, протягивая Бурому второе яйцо. Но взять он его не успевает, потому что я чувствую ещё один укус, от которого у меня глаза на лоб вылезают. Я снова визжу, взмахиваю рукой и поскальзываюсь на разбитом яйце. Меня ведёт в сторону, а Бурый пытается не дать мне упасть, из-за чего я падаю ему на грудь, об которую разбиваю второе яйцо.
Миша тупо смотрит на размазанное по груди яйцо, затем переводит ошарашенный взгляд на моё перекошенное лицо. И тут я снова громко визжу, потому что задницу опять кусают. Отталкиваюсь от Мишиной груди, и, зажав испачканные яйцом ладони между ног, скользя измазанной ногой по полу, бегу в ванную, игнорируя Мишино:
— Маша, какого чёрта происходит?!
* * *
Забежав в ванную, захлопываю за собой дверь. Между ног невыносимо чешется и болит.
Чёрт!
В панике подлетев к раковине, включаю кран, трясущимися руками зачерпываю холодной воды, затем отодвигаю резинку юбки вместе с трусами и брызгаю туда в надежде хоть как-то облегчить непонятно откуда взявшуюся зудяще-горящую боль.
Господи, да какого чёрта происходит?!
Шмыгаю носом и торопливо стягиваю с себя юбку. Начинаю изо всех сил чесаться, но не помогает. У меня горит уже просто всё тело! А через мгновение я снова чувствую болезненный укус в мягкое место.