Няня для тирана
Шрифт:
— Да ладно тебе, расскажи. Нас ждёт очень интересная неделя. В твоих силах сделать её приятней.
— Месяц, не неделя.
Мужчина чуть улыбается, развеселившись моим упорством. И я чувствую, как начинаю улыбаться вместе с ним.
Тут, пока нет никого другого, нет шпионства и всяких интриг, мне становится спокойно и хорошо. Без всяких подколов и нападок. Просто мы вдвоём.
— Сахал или молоко? — сын вбегает в комнату и, получая ответ, убегает обратно с криком: — Ничего!
— Интересный
Что? Точно. Он не знает, что у меня сын. Ну, может это поубавит его желание приставать ко мне. Я открываю рот, чтобы ответить, но не могу придумать, что сказать. Мне всегда было легко сказать о том, что да, я залетела в восемнадцать. Отрезая и заставляя людей чувствовать себя виноватыми. Не самый лучший возраст, но это мой сын и я не буду жалеть о решении.
А ещё лучший способ отшить случайных ухажеров, которые слишком настырно действовали. Но сейчас слова застревают и я сложно выдавить одно простое слово. Сын.
Потому что отшивать Клыка не хотелось.
Глупости. Он просто красивый мудак, который играется.
«Переспим пару раз».
Его ничего больше не интересует.
Поэтому выдыхаю и собираю все эмоции под контроль.
— Мамочка, а можно мне моложенное на ужин?
Клык выглядит так, будто я только что убила на его глазах человека.
Клык
Мамочка?
Какого хера?
— Нет, монстрик, нельзя.
— Но, мам, ты с Асей же собилались есть моложенное весь вечел.
— Правильно «вы с Асей». Планы поменялись. Если ты голодный — я что-то приготовлю, если нет, то поужинаем позже. Никакого сладкого, слышишь?
Мальчишка хмурится, супиться и смотрит с прищуром, слишком напоминая Арину. Фыркает, точно как она, и убегает с ябедой к другой девчонке, чьё имя я не за помнил. Арина провожает мелкого, видимо, её сына, и поворачивается ко мне.
Её улыбка превращается в натянутый оскал и напряженно следит за мной.
Блять.
Мне нужно как-то отреагировать?
— Да, это мой сын. И я не потерплю ни одной насмешки по этому поводу.
— Я и не собирался, — я тут вообще не врубаюсь, что говорить. — Но ему же лет пять, а тебе… Ты что, родила его в четырнадцать?
— Приму это за комплимент, странный и сомнительный, но комплимент. Мне двадцать два, Алеку — четыре.
— Алек?
Запинаюсь на имени, прокручивая в голове сегодняшний день. Но девушка не правильно понимает заминку и поясняет:
— Алексей, но мы зовём Алек.
Киваю. Блять, сколько ещё раз я почувствую себя полным идиотом из-за этой девчонки? Не мужик или случайный парень, а сын. Идея,
От того, что у неё сын я не хочу её меньше, всё так же может встать от взгляда на неё. Но теперь Арину просто так не нагнёшь, она не бросит семью ради разового секса. А заводить с ней семью я не готов.
— Я думал, что Алек — твой парень, — вырывается против воли. Хочется чем-то заполнить душащую тишину.
— Парень? — девчонка улыбается, будто не слышала шутки смешнее. — Клык, я с трудом нахожу время для сына между работой, универом и делами по дому. Где время на отношения найти? Тем более учитывая, что я мать в двадцать два. Таких смелых парней нет.
Говорит легко и без запинки, будто совсем её не беспокоит этот момент. Будто она уже привыкла, что став матерью, потеряла всякую надежду на отношение. Блять, чувствую себя поганой тварью, потому что думаю, как и остальные пацаны.
С другой стороны, есть же мужики, которым плевать. У Царя вот сестра, стала вдовой с тремя детьми, а через два года выскочила замуж за солидного бизнесмена. И ничего.
Просто я не из тех, кто на такое готов.
— И тебя это устраивает?
— Конечно нет, мне хочется отношений, как любой девушке. Но сын у меня на первом месте. Знаешь, я тут не буду жаловаться, что мне сказали рожать или наседали. Наоборот, меня силой пытались затащить на аборт. Но я приняла решение и не буду о нём жалеть.
Силой? Как так можно, блять? Я понимаю, там родители беспокоились и пытались поговорить с девчонкой. Но силой принимать решение за человека — это блядство.
Воображение рисуют, как её хрупкую куда-то тащат и наседают, решают за неё. Внутри просыпается непонятное желание защитить девчонку. Только, блять, всё давно решилось, а желание проснулось.
Но что-то мне подсказывало, что Арина давно научилась защищать саму себя. Потому что больше некому было о ней заботиться.
— Я так понял, что Алек с нами будет жить. Или ты его отвезёшь куда-то?
— Отвезёшь? — малой застывает на пороге, сжимая в руках надкушенный бутерброд. — Мамочка, ты меня отдаёшь?
Алек начинает плакать, захлёбываясь слезами. Соус капает с хлеба на светлую футболку, но ему без разницы. Он ревёт и я вижу, что Арина теряется. Она не понимает, что послужило причиной срыва и не знает, как реагировать.
— Ну тише, всё хорошо.
Я сам не понимаю, как начинаю прижимать мальчика к себе, вытирая тому слёзы. И что сказать? Как утешить? Потому что у самого всё внутри сжимается от его надрывного плача.