Няня по контракту
Шрифт:
— Мой золотой! — умилилась бабуля до слёз, и вопрос лишних вещей был закрыт, но пока мы дошли до парка, я взмокла без дождя. И вообще не отказалась бы от прохладного душа.
Бабушка семенила вполне бодро и без конца дёргала Селену. Задавала какие-то вопросы, пыталась в неположенном месте дорогу перейти, потребовала веер, мороженое, газировку и туалет. Без всего она прекрасно обошлась, пока мы всё же не внедрились в парк.
Ромашка отставал: у него без конца развязывались шнурки на кроссовках. Приходилось останавливаться и смотреть, как он старательно сопит, высунув
— Давай помогу! — не выдержал Медведь.
— Не надо, — отворачивался Иванов-младший, — папа сказал, что я должен сам. Против такого заявления и не поспоришь.
После того, как шнурок развязался в третий раз, я решительно встала перед Ромкой на одно колено.
— Настоящий моряк никогда не бросит друга в беде, — заявила я. — Мы тонем, капитан. Нужно помочь. Чем быстрее доберёмся до тени, тем лучше для всех. Поэтому шнурок завяжу я — крепко-крепко, а позже, на лавочке, мы с тобой поучимся делать это правильно. Договорились?
Ромка вздохнул и сдался. Он уже чуть не плакал на самом деле. У него губка нижняя дрожала, он её кусал, чтобы не разреветься. Я не могла допустить, чтобы прогулка превратилась в пытку.
В общем, худо-бедно, в парк мы попали. Мальчишки тут же рассосались в пределах видимости. Какие там шнурки! Не до того! Медведь встретил каких-то друзей, а Ромка застыл, открыв рот: чей-то ребёнок запускал бумажного змея. Красивого до невозможности.
Баба Тоня благополучно сходила, куда ей хотелось, получила газировку и мороженое, а также веер, купленный предприимчивой Селеной, а я просто обмахивалась платком, приходя в себя. Сколола влажные волосы на затылке и зорким взором следила за мальчишками.
Как-то хорошо, мирно стало. Баба Тоня щебечет — подобрела, Селена улыбается. Мишка возится с мальчишками — что-то строят из кубиков и подручных средств, Ромка за змеем следит заворожённо, а я… размечталась.
Вдруг представила: я их мать. А Димка с нами. Отошёл — мороженого, например, купить. Мы гуляем семейством, счастливы…
Опасные мысли, если подумать. Я мальчишкам никто, так, няня без опыта, Димке — никто, но разве уговоришь взбесившееся сердце стучать потише, а душу — перестать надеяться? И ведь понимаю: почти десять лет прошло. Какие могут быть надежды? Но вот сегодня, когда он меня обнимал и целовал… Вроде как и не было этих лет. Я всё та же. Он — такой же, как был. Может, Ирка права: ничего толком и не перегорело? Или зажглось заново, ждало своего часа?
Да, каждый из нас прошёл свою школу жизни. Я повзрослела. Он возмужал. Глупо обо всём этом думать, но невозможно удержаться. Я могу позволить себе хотя бы это — мечты. А если совсем честно, то не готова я повернуть реку вспять.
Вот если он сейчас вдруг явится, встанет на колено и скажет: «Анька, жить без тебя не могу, люблю тебя, Варикова, будь моей женой!» — я испугаюсь. И точно не скажу «да». Сбегу опять. Ну, вот такая я идиотка…
К счастью, никто не спешил мчаться на белом коне, спасать меня от мелких монстриков и одного — очень пожилого динозаврика. И может, это пока хорошо. Я должна привыкнуть и адаптироваться. Закалиться и выдержать три месяца. Потому что должность в Димкиной компании я всё равно хочу. Это без вариантов. Упрямая и упёртая.
Спохватившись, оглядываю слегка испуганным взглядом своё «войско». Бабуля доедает мороженое и блаженным выражением лица. Мальчишки — всё там же и ничего не успели взорвать, затопить, закопать. Я даже дух перевела. Всё, никаких мечт. Работать, Аня!
И в это время у меня звонит телефон. Орёт, как ненормальный:
Не перебивай, когда я мечтаю говорить
Запрещаю, когда наушники в моих ушах
Города забыли про нас, мы таем
Повлиять не пытаюсь я, пытаюсь лишь дышать[1]
Так может звонить только один человек. И я со вздохом нажимаю на приём.
_______________________________
[1] Николай Блажин, слова из песни «Не перебивай»
25.
Анна
— Ты где? — спрашивает Ирка. — Совесть у тебя вообще-то есть? Я же волнуюсь, наверное?
Каюсь. Она вчера звонила, но сразу я на звонок не ответила, а позже забыла. И вот она решила устроить мне допрос, пока я тут чуть живая на лавочке отхожу.
Но рингтон «Не перебивай» не зря на сестру поставлен: можно почти молчать, главное — дать ей высказаться.
— Я в парке, Ир. Мы на прогулку с детьми и бабулей вышли.
— Бабуля? Это что-то новое, а я не знаю? Кто она? Мать твоего Иванова или бабушка?
Короче, Ирка сыпала вопросами, слова вставить не давала. На тему бабули мне как-то неудобно было рассказывать, потому что объект нашего разговора сидела почти рядом.
— Нет! Молчи! Ничего не говори! — в конце концов воскликнула Ирка. — Адрес называй, мы сейчас будем! Марику и Але тоже нужен свежий воздух и новые впечатления, совместим приятное с полезным!
О, мама дорогая! Мне только Ирки с детьми не хватало для полного счастья, но отговорить сестру — всё равно что подвиг совершить. Поэтому я легла под танк и послушно назвала адрес, объяснила, как нас найти.
— Оу, здорово! — радостно воскликнула бабуля, как только у меня телефон потух. — Сестра? Дети? Замечательно!
У кого-то замечательный слух. Но, правда, Ирка орала, как потерпевшая.
В общем, дети резвились, баба Тоня доставала Селену, я орлиным взором следила за всеми, а Ирка прилетела, как Бэтмен: мы и глазом моргнуть не успели.
— А вот и мы! — объявила она громогласно, как будто не все ещё заметили её триумфальное шествие. Их видно было издалека: Ирку в лимонном летящем сарафанчике, Марика — в красной футболке и Альку в мятном платьице с зелёным бантом по центру макушки.
— Мы сегодня играем в светофор! — заявила сестра, как только подлетела к нам на всех парусах.
Можно подумать, мы слепые. Я вообще-то тактично хотела намекнуть, что они слишком яркие и заметные, а оказывается, мы в светофор играем. Тогда да. Тогда всё, как и положено.