Няня по контракту
Шрифт:
Он ошибся.
— Я вела себя хорошо! — заявила баб Тоня, как только мы наконец-то прибыли. — Селена соврать не даст!
— Всё хорошо, котики, — кивнула та, и я впервые увидела, как она улыбается. Видать, бабушка и впрямь проявила чудеса послушания.
— Ну, наконец-то все в сборе! — бодро прокричала раскрасневшаяся Ирка. — Мы тут уже всяких вкусностей присмотрели, меню изучили, по соку выпили.
«Нас слишком много», — подумала я, когда мы наконец-то с детьми уселись за стол, а перед этим сходили в туалет, вымыли руки и умыли Медведя,
— Как в былые времена, — сказал Димка, что уселся со мной рядом. — Помнишь?
Я, конечно же, помнила. И вот этот его взгляд пламенный, и голос его низкий. И пальцы, что якобы невзначай сжали мою руку под столом.
Я снова забыла о дистанции, но пересаживаться сейчас было глупо, поэтому решила я рискнуть. Спросить у Иванова кое о чём, пока все заняты едой и разговорами: их как будто прорвало, обсуждали мой великий подвиг.
Но спросить я не успела. Даже воздух в лёгкие набрать не получилось.
— Дима? — раздался над нами очень красивый женский голос. — Какая неожиданная встреча!
Это ещё кто?! — задалась я вопросом, чувствуя, как волосы на загривке встали дыбом, словно ирокез индейца. Ну, маленький такой ирокезик, понятный только мне одной.
О, да. Ну очень неожиданная встреча. Судя по всему, прошлое не отпускало не только меня.
29.
Анна
Мне не нужно поднимать глаза, чтобы понять, кто беспардонно врывается в наше с Ивановым жизненное пространство. А я только что позволила себе на миг вообразить, что у нас оно может быть — нечто общее, спустя много лет. Через время и расстояние, через боль и непонимание. Хотелось в это верить, но вот же оно — всё то же прошлое, что догнало и стоит, благоухая духами, излучая радостную улыбку.
— Здравствуй, дорогой, — воркует Кристина и склоняется, чтобы поцеловать Иванова в щёку.
— Привет, Тина, — расплывается в широчайшей, как Рио де Ла-Плата[1], улыбке Иванов, — мы тут сидим по-семейному, присоединишься?
Его слова хуже, чем прицельный удар. Это нокаут. Может, поэтому я сижу, как соляной столб с глазами. Хлоп-хлоп ресницами и молчу.
— Оу-у-у, — тянет она, с интересом меня разглядывая. — Ты снова женился, Дим? Привет, Ань, — говорит, как ни в чём не бывало. Словно мы расстались вчера.
Узнала. Ну, конечно. Я тоже её… из тысячи других бы, издалека, как национальную гордость, достояние республики, как гордо реющий стяг… Что-то меня не туда понесло.
Иванов мнётся, как красна девица. Вопросик неудобный получился.
— Не-а, — разлепляю я наконец-то губы. — У меня тут своя семья, у Иванова — своя. Так, пересеклись случайно. Ты не стесняйся, присаживайся. А мне, наверное, пора.
— Ань, — в голосе у Иванова — предупреждение и ничего хорошего.
— Ты обещал отпустить меня пораньше, — смотрю я прямо ему в глаза. — А обещания нужно исполнять. Сам буквально только что учил этому своих сыновей. Так что до свидания. Было приятно посидеть в вашем обществе.
Я подрываюсь так, будто за мной гонится тысяча чертей. Вижу Иркины ошалелые глаза. Машу ей рукой, показывая, что позвоню, и вылетаю на улицу.
Вдох. Кислород. Головокружение.
А чего я хотела? Всё закономерно. Он не может быть один. Была Лена, снова вернулась Кристина. Возможно, есть кто-то ещё. У молодых холостых мужчин может быть много связей и женщин. Всё нормально.
Это у меня не всё в порядке, если я до сих пор завожусь с пол-оборота. Нужно как-то успокоиться, переварить, натянуть на себя равнодушие, как толстое защитное одеяло, и жить дальше.
Я никуда не ухожу. Возле кафе — скамейки. Туда я и сажусь, чтобы дождаться всех. Я немного остыла, включила мозги. Бежать куда-то, вылупив глаза, смысла нет. У Ромки — дневной сон скоро. А потом мальчишек ещё на занятия вести надо. Вряд ли детям понравится, что о них забыли. К тому же, Медведю навыки вольной борьбы явно надо прокачать, чтобы в следующий раз нос не расквасили.
Из пиццерии выбегает Иванов. Неожиданно, прямо скажем. Я вижу его целенаправленный бег. Лев, рассекающий грудью воздух. Этот царственный поворот головы. Кажется, он дух переводит, заметив меня на лавочке.
— Ань, ты чего? — спрашивает, присаживаясь рядом. Вид у него заботливый, того, гляди, ладошку на лоб положит, чтобы температуру измерить.
— Устала. Свежим воздухом подышать захотелось, — а что я ещё сказать? Что я видеть не могу его Кристину? На дух не переношу?
— Думал, ты к метро помчалась, — гладит он меня по руке. — Потерпи немного, ладно? Детвора ещё не доели. Я скажу, что ты не ушла, а то Ромка пиццу бросил, расстроился, сказал, что ты от них сбежала и не вернёшься.
— Куда я убегу? — вздыхаю тяжело. — Ромке скоро спать, Медведя в секцию вести.
— Думаешь, стоит? — сомневается Димка. — С носом расквашенным?
— Думаю, если не поведём, он и обидится, и расстроится.
— Ладно, ты права, — говорит он и с места не двигается. Сидит рядом. Если бы я его не знала хорошо, подумала бы, что волнуется, как мальчик, который не умеет девушек на свидания приглашать.
— Иди, — подталкиваю я его к правильному решению. — Там дети и Кристина ждёт.
Он смотрит на меня искоса, а затем ухмыляется:
— Варикова, ты что, ревнуешь?
— Вот ещё, надо больно, ревновать тебя, — бормочу под нос, желая провалиться сквозь землю. Это ж мои демоны ожили сейчас, не его. Это ему можно вот так легко об этом говорить, а мне вытянуть наружу боль, что когда-то пережила, — сложно.
— Дай слово, что не убежишь, — настаивает Иванов, глядя прямо мне в лицо. Он сейчас так на Мишку похож, что у меня дух захватывает. Точнее, это сын на него. Но вот этот взгляд, сведённые в одну линию брови — просто копия и всё. — А то я тебя знаю: только что — и убегаешь, зайка моя.