Нью-Йорк
Шрифт:
– Нам кажется, проблему можно решить.
– Понимаю, – задумчиво произнес Мастер. – Но это обойдется недешево.
– Тут, сэр, вы подошли к самой сути дела.
– И мой вклад…
– Тысяча долларов.
Фрэнк Мастер запрокинул голову и расхохотался:
– Сигару, мистер О’Доннелл?
Фрэнк Мастер не был ярым противником коррупции. Устрой на работу сына нужного человека, и он отплатит тебе добром. Подскажи директору театра, во что ему лучше вложиться, и он пришлет тебе билеты на премьеру. Это любезности, которые правят миром. С какого момента
Он считал, что знает основные уловки Таммани-холла. Помимо мелкого подкупа ради тех или иных разрешений и более серьезного, когда речь шла о подрядах, солидный куш приносили откаты. Взять для примера поставки продовольствия для бедноты. Накинуть процент и поделить разницу с тем, кто предоставил тебе контракт. Заниматься этим из года в год. Отследить нелегко, доказать еще труднее, предъявить обвинение – почти невозможно, если допустить, что кто-то вообще захочет встревать. Со временем накопятся огромные деньги.
Но нынешний фокус О’Доннелла оказался ему в диковину. Когда они раскурили сигары, Мастер благожелательно уставился на молодого человека:
– Славная попытка.
О’Доннелл бросил на него колючий взгляд, но ничего не сказал.
– Вымогать тысячу баксов – удачная мысль, – дружелюбно продолжил Мастер.
– Но опасный завод…
– Не существует, мистер О’Доннелл, – улыбнулся Фрэнк Мастер. – Я привык платить городским молодчикам то за одно, то за другое. Но угроза строительства несуществующего завода по переработке отходов – это что-то новенькое, и я восхищен. Много народу попалось?
Шон О’Доннелл немного помолчал, затем ослепительно улыбнулся хозяину:
– Между нами, сэр?
– Да.
– Поразительно много.
– Что ж, мои поклоны мистеру Вуду, но я не из таких.
О’Доннелл обдумал новую ситуацию:
– Есть одна проблема, сэр. Я не могу вернуться к мистеру Вуду с пустыми руками. Это не лучшая мысль.
– Еще бы! Сколько он берет?
– Как минимум пятьсот.
– Двести пятьдесят.
– Не годится, сэр. Вы же знаете, что его наверняка выберут мэром.
– А вы будете вбрасывать бюллетени?
– Конечно, – жизнерадостно кивнул Шон.
– Двести ему и столько же вам.
– Вы крайне отзывчивы, сэр.
Фрэнк Мастер встал, вышел из комнаты и через минуту вернулся с пачкой банкнот:
– Наличные принимаете?
– Разумеется.
Мастер снова уселся в кресло и пыхнул сигарой.
– У нас работает ваша однофамилица, Мэри О’Доннелл, – сообщил он непринужденно.
– Это распространенная фамилия, – ответил Шон; Мастер сосредоточился на сигаре. – Она моя сестра, – наконец сказал Шон. – Но она не знает, что я здесь. Не одобряет меня.
– Мне кажется, мы хорошо с ней обращаемся.
– Так и есть.
– Она пожаловалась, что ей докучает какой-то тип. Жена велела ему не показываться на глаза.
– Он больше ее не потревожит.
– А вы не хотите, чтобы я сказал Мэри, что познакомился с ее братом?
– Да, не хотелось бы. – Шон обвел взглядом богатые апартаменты.
Мастер
– Знаете, – негромко произнес Мастер, – в вашем Таммани-холле не изобрели ничего нового. Мои предки занимались этим еще до Стайвесанта. Думаю, в городах иначе и не бывало. И не будет, осмелюсь предположить. – Он удовлетворенно кивнул. – Орава новая. Игра старая.
– Значит, мой внук может зажить не хуже вас?
– Возможно. Вы подаете надежды.
– Здорово! – искренне обрадовался Шон, затем ухмыльнулся. – Тогда небось меня похвалит даже сестрица! – Он помолчал. – Вы были очень любезны, сэр. Я этого не забуду. Особенно с учетом огромной разницы между нами.
Мастер неторопливо затянулся сигарой, следя за молодым человеком из-под полуприкрытых век.
– Не так уж она велика, О’Доннелл, – сказал он мягко. – Все дело в везении.
Линкольн
Когда Хетти попросила Фрэнка сопровождать ее, тот чуть не отказался. А когда решил пойти, то не ради того, чтобы сделать ей приятное, а в намерении все-таки присмотреться к этому чертову типу Линкольну, коль скоро уж тот объявился в Нью-Йорке.
Фрэнк Мастер впервые услышал об Аврааме Линкольне пару лет назад, когда тот прославился соперничеством на выборах в сенат с кандидатом от демократов Дугласом. Оба провели серию публичных дебатов, которые подробно освещались в газетах, и Мастер прочел все внимательно, так как главным предметом споров Линкольна и Дугласа было рабство. Линкольн не прошел, однако Фрэнку было понятно, что это искусный политик.
Но в дальнейшем Фрэнк не проявлял большого внимания к иллинойскому юристу – вплоть до этого месяца, когда с началом года выборов влиятельная «Чикаго трибьюн» вдруг, изрядно всех удивив, поддержала его кандидатуру на президентский пост. Поэтому, несмотря на тот факт, что Фрэнк не разделял энтузиазма жены, а вечер был февральский, промозглый, он все же отправился с ней на Астор-плейс в Большом зале Куперовского института. Они решили пойти пешком, потому что до места была всего лишь дюжина кварталов по Третьей авеню.
Выйдя из Грамерси-парка, он предложил ей руку, и Хетти приняла. Годами раньше это был естественнейший жест. Бог знает, подумал Фрэнк, сколько миль прошагали они рука об руку на заре их семейной жизни, когда она оставалась той самой молодой женщиной, что согласилась пойти с ним на Кротонский акведук. Но теперь они редко ходили так, и он, посмотрев на нее, задался вопросом: когда началось охлаждение?
Он предположил, что в то время, когда она читала ту дьявольскую книжку. «Хижина дяди Тома» не укрепила его брак, это уж точно. Фрэнка поражало, что предметом его трений с женой могла явиться проблема рабства. Впрочем, подумал он, не так уж это и странно, коль скоро она разделила всю страну. Дело было не только в плюсах и минусах рабовладения: спор вскрыл глубочайшую разницу в философии – различие, с которым он в итоге ничего не смог сделать.