Нью-Йорк
Шрифт:
Ей даже удалось ему помочь. Когда Теодор обмолвился, что ищет покровителя, именно Мэри попросила Фрэнка Мастера взглянуть на его работы. Это было пять лет назад, и с тех пор Мастер показал себя отличным меценатом, снабжая Теодора заказами и помогая ему обзавестись связями, – делал все, о чем только может мечтать художник. А когда Теодор сказал, что ему нужны журналисты для освещения открытия выставки, она даже заставила Шона поговорить кое с кем из газетчиков.
Сейчас же, видя, как разъяренный Теодор расхаживает взад и вперед, Мэри выведала у него все. Осмотрев работы и выразив восторг,
– Если повесить Босса Твида и Наста вон туда, – она указала на свободный участок стены, – то выйдет не так уж плохо.
– Наверное, ты права, – проворчал он.
– Сделай это ради меня, – попросила она.
Тем вечером на открытие собралась большая толпа. Все, разумеется, пошли поглазеть на портреты Твида и Наста, но Фрэнк Мастер оказался прав: публика осмотрела и другие работы, задерживаясь у лучших.
Поэтому Теодор почти успокоился после того, как поздоровался с сестрой и перебросился словом со всеми, кому его представили Мастеры. Почти, но не полностью. Одна особа до сих пор не прибыла. Особа, которая будет иметь исключительную важность. Если появится.
Это был репортер «Нью-Йорк таймс». Шон О’Доннелл пообещал, что он придет, но в семь часов его все еще не было. Как и через десять минут. И только почти в половине восьмого к Теодору приблизился Мастер, шепнувший:
– По-моему, это он.
Хорас Слим был тихим человеком за тридцать, с тонкими усиками и печальными глазами. Он вежливо поздоровался с Теодором, и хотя ничего такого не сказал, что-то в его поведении выдавало, что он находится здесь сугубо по поручению и уйдет сразу, как только соберет материал для небольшой заметки.
А Теодор нуждался в большем. Впрочем, он взял себя в руки. Он знал: напирать не след и остается надеяться на лучшее. Однако ему уже приходилось общаться с журналистами, и он был не без лукавства. Отвесив гостю короткий профессиональный поклон, Теодор спокойно произнес:
– Мистер Слим, я проведу вас и все покажу.
Экспозиция занимала несколько помещений и была выстроена тематически. Теодор уже решил начать с портретов, но сразу к Боссу Твиду не пошел. В конце концов, у него имелись кое-какие знаменитости. Имена, которые окажутся неплохим подспорьем для журналиста.
– Вот президент Грант, – начал показывать он. – А вот генерал Шерман. И Фернандо Вуд.
Слим покорно всех отмечал. Были портреты крупных городских купцов на фоне архитектурных шедевров, оперной дивы и, конечно, Лили де Шанталь. Возле нее Теодор задержался.
Он отлично понимал, почему Фрэнк Мастер предложил сделать портрет Лили де Шанталь, хотя был не настолько глуп, чтобы расспрашивать. Его подозрения укрепились десять минут назад, когда он услышал сухую реплику Хетти Мастер:
– Она выглядит намного старше, чем в действительности.
Портрет был превосходным, с театральным задником в качестве фона.
– Я снял ее на сольном концерте в прошлом году. Вы там были?
– Не уверен.
– Примечательное событие, весьма светское. Возможно, достойное упоминания.
Слим взглянул на другие портреты и записал еще пару имен. Все имена были тщательно отобраны для привлечения новых клиентов. Затем Теодор подвел
– Своевременно, – изрек мистер Слим, быстро сделав пометку.
– Полагаю, что да, – подхватил Теодор. – На них смотрели.
– Будет хорошим началом для статьи.
– Если только вы этим не ограничитесь.
– У вас есть другие интересные личности? – тихо осведомился журналист.
Теодор быстро взглянул на него. Может быть, эти печальные глаза знали больше, чем выдавали? Известно ли Хорасу Слиму про мадам Рестелл?
– Все, кого я снимаю, интересны, – осторожно ответил Теодор. Но лучше снабдить этого малого историей. – Я расскажу вам, чьего портрета здесь не хватает, – предложил он. – Авраама Линкольна, выступающего с речью в Геттисберге.
В конце того лета, когда вспыхнул Призывной бунт и Теодор решил покинуть Нью-Йорк ради полей сражений, осуществить последнее можно было лишь одним способом. И этим занимался Мэтью Брэди [45] . У Брэди был государственный подряд. Он организовывал выезд и даже предоставлял специальный экипаж, преображенный в передвижную темную комнату. И вот в ноябре 1863 года Теодор и еще несколько фотографов оказались в Пенсильвании близ Геттисберга, где только что соорудили новое кладбище для героев, павших в великой битве, которая состоялась всего несколькими месяцами раньше.
45
Один из самых знаменитых американских фотографов ХIХ в. Наиболее известные работы – портреты знаменитостей и фотографии Гражданской войны. Ему приписывают звание отца фотожурналистики.
В ее значении к тому времени мало кто сомневался. К июлю месяцу обе стороны уже устали от войны, но Конфедерация еще наступала. Генералу Гранту так и не удалось взять мощные укрепления конфедератов в Виксберге, штат Миссисипи. Отважный генерал Ли и Джексон Каменная Стена атаковали вдвое большие силы Союза на реке Потомак, и хотя Джексон скончался, Ли со своей армией прошел через Мэриленд в Пенсильванию, угрожая как Балтимору, так и столице.
Но четвертого июля Союз одержал двойную победу. Виксберг наконец пал к ногам Гранта, а войско Ли, проявившее беспримерную отвагу, было разбито и отогнано к Геттисбергу.
Инициативу перехватил Север. Юг был открыт для широкого наступления.
Не то чтобы война была выиграна. Ни в коем случае. Восстание в Нью-Йорке явилось, в конце концов, лишь крайним выражением уже повсеместного недовольства Союза войной. Воля Севера могла быть сломлена. Юг еще мог его одолеть. Это отлично понимало правительство в Вашингтоне.
Тем более важным стало посвящение павшим нового кладбища. Организовали церемонию. Крупное событие для прессы. Звучная речь.
Произнести последнюю доверили президенту Гарварда, величайшему оратору тех дней, и только потом – вероятно, из соображений этикета – пригласили самого Линкольна. Теодор вспомнил, что да, он и другие фотографы не были уверены, что Линкольн вообще прибудет.