Нюма, Самвел и собачка Точка
Шрифт:
Фира вытянула пальцы, собираясь почесать собачку за ушками. Точка отпрянула на задние лапы и, ощерив зубки, прорычала.
— Ты что?! — Фира отдернула ладонь. — Я оставляю деньги тебе на корм, а ты?! Нехорошая собака…
«Шла бы ты, кукла! — Точка продолжала рычать. — Развонялась своими духами! И парень у тебя — дебил в очках! Чем вам волосатик помешал?!»
— Она обиделась за Самвела, — определил Нюма.
— Круговая оборона, — серьезно проговорила Фира. — Ну, засели, коммуняки!
Широким твердым шагом Фира направилась в комнату отца. Следом шествовали Зальцман и Нюма. Собачка, с видом великого одолжения, замыкала процессию… Поравнявшись с дверью комнаты квартиранта, Фира придержала шаг и бросила непонятное «Вот здесь!» Зальцман кивнул, окидывая дверь быстрым взглядом. А на недоуменный вопрос Нюмы, Фира пояснила, что показала гостю дверь, за которой прошли ее былые годы…
«Врет! — тявкнула Точка. — Фирка задумала какую-то подлянку».
На предупреждение собачки никто не обратил внимания…
Распахнутые дверцы шкафа и разбросанные вещи привлекли внимание Фиры. Комната явно не ждала гостей… Фира оставила сумку, процедив сквозь зубы: «Ну и срач!», принялась наводить порядок. Ловко и быстро. Точка, в ожидании дальнейших событий, свернулась калачиком под столом, чтобы не мозолить Фире глаза. Зальцман присел на стул и уткнулся в газету, временами поглядывая на часы.
«Ну и типоша, этот Зальцман, — думал Нюма. — То ли смущается, то ли важничает. Неужели ему так трудно сказать пару слов?» И, не удержавшись, спросил:
— Что там нового, Александр Борисович? О чем вопиет пресса?
— Ничего существенного, Наум… э-э-э, — промычал из-под газетного листа гость.
— Наум Маркович, — подсказала Фира. — Или, попросту: Нюма. Папу все так зовут.
— Одно время я любил читать газеты, — доброжелательно проговорил Нюма. — Теперь только выписываю. По инерции… После августовских событий прошлого года.
— Вы сочувствовали государственному перевороту? — лениво вопросил Зальцман из-за газеты.
— Просто вижу, что хрен редьки не слаще, — простодушно ответил Нюма.
— Папа, папа, — засмеялась Фира. — Прошло так мало времени. Подожди урожая. Может, хрен будет слаще твоей редьки…
— В Одессе говорили: «Пока солнце взойдет, роса очи выест».
— Еще говорили: «Не плюй в колодец, пригодится воды напиться», — хохотнул Зальцман, продолжая обнюхивать газету.
— А это при чем? — недоуменно спросила Фира.
— Не при чем! Просто вспомнил, — еще раз хохотнул Зальцман, прошуршав газетным листом.
Его вид говорил, что не стоит тратить время на такую кочерыжку, как Фирин папаша.
— Остряк! — пожала плечами Фира.
«А по-моему, просто мудак, — не удержавшись, тявкнула из-под стола Точка. —
— Ты еще там тявкаешь! — прикрикнула Фира. — Напрасно стараешься, ничего не получишь.
Нюма наблюдал, как легко над столом витают чуть полноватые, красивые руки дочери. Расставляя по клеенке разные вкусности: колбасу твердого копчения, сыр, простреленный крупными дырами, буженину с розоватым, добротным тельцем… Какие-то «дары моря» в яркой упаковке…
Давненько Нюма не видел такой аппетитной картины. И все это, как пояснила Фира, «с работы».
— Хорошо пристроились, — с непонятной интонацией произнес Нюма.
— Раньше в том буфете, говорят, было лучше. — Фира откинула со лба прядь светлых прямых волос. — Садись, папа… Зальцман, к столу!
— Фирка, через час совещание! — не преминул напомнить Зальцман, отложив газету.
— Тогда жуй быстрей и поезжай. Я приеду позже, пришли машину, — Фира поспешила на кухню за чайником.
Нюма сидел сгорбившись. Казалось, он пришел в гости… к самому себе.
Нежданный визит Фиры поверг его в смятение. Может, она решила представить этого Зальцмана как будущего мужа? А ведь он как-то спрашивал о Зальцмане. И Фира уклонилась от ответа. Теперь, значит, все решили? Тогда почему этот Зальцман ведет себя, как болван? Или он и есть болван, опупевший от важности.
— Извините, Наум Маркович… я не такой, каким могу вам сейчас показаться, — проговорил Зальцман. — Просто меня втянули в дело, которым бы мне не хотелось заниматься.
— Нет, нет. Что вы?! — Нюма смутился проницательностью гостя. — У каждого свой характер… Вы первый раз в доме…
— Ну, не первый раз, — лицо Зальцмана вновь осветила лукавая улыбка. — Когда-то здесь я получил оплеуху от вашей супруги.
— Тогда меня не было дома, но я в курсе… — засмеялся Нюма.
— От страха я выломал дверной замок. Это был номер, я вам скажу. Тигр, в сравнении с вашей женой, жалкий котенок…
«А он не такой уж болван», — подумал Нюма и дружески накрыл ладонью мягкую, с длинными ухоженными пальцами, руку гостя.
— Так в какое вас втянули дело? — спросил Нюма.
Но разговор прервался — в комнату вернулась Фира с чайником. И по выражению лица молодого человека Нюма догадался оставить свои вопросы.
— Да, папа… Зачем ты вытащил тот дурацкий серый костюм? Его даже моль брезгует жрать, — спросила Фира, разливая чай по стаканам.
— Я… порвал брюки, — тон Нюмы прозвучал неуверенно. — И решил подобрать что-нибудь из старого.
Несколько минут они молча вкушали замечательную еду. А сознание теребила обида — иной раз дочь могла бы и побаловать отца такой вкуснятиной из своего буфета.