Нюрнберг. На веки вечные
Шрифт:
Но как, скажите, прожить без страстных объятий молодого неустанного татарина, которому только и надо, что секс 24 часа с опытной и выносливой дамой?! Как прожить без его малопонятных выкрикиваний на родном татарском языке в минуты наивысшего удовольствия?! Как прожить без его смазливого лица, которое способно говорить только на примитивные темы о Родине, родном городе под странным и чудным названием Силябэ, о женщинах и выпивке и, глядя на которое, волей- неволей задумываешься о том, чтобы заткнуть его рот поцелуем и поскорее затащить в кровать?! Нет, Лиз просто не мыслила себя без него…
А когда, после страстного соития, они лежали, обнявшись
И все же ему везло. Во многом благодаря главному советскому шпиону в США, заместителю министра финансов Натану Сильвермастеру, чья опытность спасала всю группу уже много лет, обеспечивая ее бесперебойную работу и отправку в центр ценнейших и секретнейших сведений. Ему не нужны были помощники, но и делать его резидентом центр не мог – слишком уж на виду, при определенных обстоятельствах, могла оказаться эта фигура. Ахмеров же был надежным прикрытием, который, привлекая к себе внимание, отводил его от фигуры Натана. А внимания он привлекал будь здоров, особенно женского… Когда Лиз думала об этом, то будто горела изнутри – так ей было обидно от осознания невозможности обладать им всецело как домашним питомцем, постельной игрушкой, от осознания необходимости делить его с высшим светом и тамошними профурсетками. Ей хотелось в такую минуту сорваться с любого места, где бы она ни была и ехать к нему, на грязную съемную квартиру в Гарлеме, арендованную им по этому случаю, и отдаваться, отдаваться, отдаваться. Подчиняться его нелепым приказам – вставать то в ту, то в иную позицию, только ради неземного наслаждения, за пределами которого, казалось, ничего ей уже в ее возрасте не светит.
…А после секса всегда следовал перекур.
– Мин син яратам, – сегодня он снова удивил ее словами на своем странном наречии, похожем на абракадабру. Слыша его, она всегда улыбалась, чем обижала эту красивую и глупую куклу в мужском обличье. Так случилось и в этот раз. – Что смешного?!
– И что это значит?
– Я люблю тебя.
– Что за бред? Скольким ты такое говорил за последние две недели?
– Ну что ты, в самом деле? Только тебе…
– А Лори? – Лиз недавно получила информацию, что «татарский тигр» вовсю ухлестывает за дочерью первого секретаря Компартии США, а ее отец уже всерьез говорит о свадьбе. Статусную леди с авторитетом такое положение дел, конечно, не устраивало…
– Ерунда,– отмахнулся Ахмеров. – Что она против тебя? Что может дать, чем привлечь? На твоей стороне опытность и статус…
– …а на ее – молодость!
– Сомнительное достоинство, которое, к тому же, быстро проходит…
– Брось. А чего тогда ее папаша треплется об этом всем, включая Натана? – Сильвермастера Бентли тоже хорошо
– А что старику делать остается? Переспал с дочерью, об этом узнали в Вашингтоне, так не позориться же ему теперь. Знаешь, у меня на родине таким нерадивым отцам, что вырастили доступных девиц из дочерей, ворота домов дегтем мажут.
– Это еще зачем?
– Для наглядности. Вроде знака позора.
– Что за дикие нравы… – не переставала удивляться Лиз. – Не удивлена, что по приезде сюда ты стал бросаться на каждую юбку…
Оба рассмеялись. Резидент был на удивление настолько глуп, что не понял насмешки над ним, что еще более рассмешило Элизабет.
В это время любовник протянул руку к прикроватной тумбочке, достал оттуда конверт и протянул ей.
– За проститутку меня принимаешь? – гордо бросила она.
– Нет. Просто каждая работа должна быть оплачена. Ты очень помогаешь Советскому Союзу и…
– Ладно, брось, – она дежурно окинула содержимое конверта взглядом, после чего бросила его в сумочку. – А сегодня меньше, чем в прошлом месяце. Никак на подарок будущей невесте да на свадьбу уходит бюджет резидентуры?
– Ты же не проститутка?! И вообще, может о деле поговорим?
– С тобой, о деле? Не смеши.
– И все же… Как дела там? – он поднял палец вверх. – Насколько я помню, история с Келли провалилась? Его раскрыли?
– Не совсем так. Просто дикий Билл догадался о его связи с Коржибски и со Сталиным. Прямого разоблачения не было, но ты сам понимаешь, что дальше ему работать в Нюрнберге было, как у вас говорят, не с руки. Но, спасибо Декстеру, выход из ситуации найден…
– И какой?
Лиз всплеснула руками:
– И это говорит резидент!
– Ты отлично знаешь, что у меня другая задача. Фукс, Розенберги, ядерный проект – вот сфера моей работы. Между тем, курировать я должен все, так что прошу тебя ответить…
– Декстер добился, чтобы судьями от Штатов назначили Паркера и Биддла, – нехотя отрезала она, затягиваясь новой сигаретой.
– Это те, что концлагеря для японцев строили после Перл- Харбора?
– Они самые.
– А что в них такого замечательного, что пошло бы нам на руку?
– Хотя бы их участие в организации тех самых лагерей смерти. Подумай сам, сложно ли будет на них надавить в целях принятия нужных решений, если пригрозить оглаской их прошлого на процессе, на котором создание подобного рода учреждений является первым пунктом всех обвинений?
– Логично. Но о каком решении идет речь, если затея с психушкой провалилась? Как теперь заставить их молчать?
– Пригрозить смертью. Да и просто исключить некоторые пункты из допросов, отведя неудобные для нас вопросы из речи обвинителя…
– Умная ты, – помолчав пару секунд, всмотревшись в ее глаза, восхищенно произнес Ахмеров. – Заводят меня умные бабы, страсть как…
– Потому что сам дурачок…
– Возможно. Но мне это и не надо. У меня другие достоинства есть.
– Какие это?
– Хм… Пяти минут не прошло, как забыла. Что ж, придется напомнить.
Он рывком перевернулся на живот, заключил ее в свои цепкие стальные объятия, впился в губы ее поцелуем и «пошел на второй заход». Зная, что будет следом, она специально провоцировала его на очередной приступ страсти, за которой она сюда и пришла. А он, при всей его глупости, не заставлял себя просить дважды – природа обеим диктовала одно и то же, несмотря на разницу в возрасте…