О, боже, снова Париж! Наблюдая за французами

Stephen Clarke

Merde. Actually

Мы с Флоранс

застряли в сорока километрах к югу от Лиможа, в Коррезе, почти в самом центре Франции. Если наложить витрувианского человека да Винчи [1] на карту страны, так чтобы его правая рука разместилась поверх Бретани, левая – поверх Страсбурга, а ступни оказались в Биаррице и Монако соответственно, то Коррез будет той самой маленькой заплаткой, на которую он написает.

У мамы Флоранс имелся загородный дом в Коррезе. Мы планировали заехать к ней на ланч и от нее на пару недель отправиться в поездку по Юго-Восточной Франции.

Но все пошло не по плану, и вот теперь мы сидели на солнцепеке возле своей помятой машины. Прошло минут десять в ожидании приезда полиции или эвакуатора, когда Флоранс склонила голову мне на колени и произнесла роковые слова:

– Думаю, нам придется провести несколько дней с Maman.

Разумеется, тогда она еще не знала о том, что я попытаюсь прикончить ее мамашу. Да я и сам не знал. Мы были вместе всего два месяца, и, если бы кто-нибудь спросил мое мнение, я наверняка ответил бы, что не считаю попытку убийства матери своей новой подружки залогом успешных отношений в будущем.

Как бы то ни было, упрекнуть мне себя не в чем. Во всем был виноват водитель-француз.

– Connasse! [2] – крикнул он.

Французские оскорбления восхитительны в своей грамматике, подумал я. Даже в разгар перепалки нужно помнить о том, что следует использовать форму женского рода грубого слова «идиот».

Но водитель-француз был в высшей степени несправедлив. Дело в том, что за рулем как раз был я, а не Флоранс. А на нее он кричал лишь потому, что она сидела ближе к нему. Хуже всего то, что этот ненормальный оставил вмятину – по моим ощущениям, сопоставимую со следом от падения астероида – на правой задней дверце новенького автомобиля отца Флоранс, тем самым причинив не меньшую травму ей самой.

– Ты в порядке? – спросил я ее по-английски.

– Oui [3] . – Она всегда отвечала мне по-французски. – Et toi, Paul? [4]

– Да, но у меня прямо руки чешутся сбить с носа этого типа его дизайнерские темные очки.

– Нет, ты не можешь так поступить, ты же англичанин. Ты должен сохранять свою флегму.

– Флегму? – Такого я еще не слышал. Неужели французы полагают, что мы, британцы, успокаиваем нервы исключительно тем, что поплевываем вокруг себя? Должно быть, они насмотрелись нашего футбола по спутниковому телевидению.

– Да, вы же флегматики. У вас холодная кровь.

А… так она рассматривает англичан как рептилий, теперь все более или менее понятно.

– Нет, – сказал я, – этим очкам явно не место на носу.

Я вышел из ярко-синего «Рено Вел Сатис» и быстро оглядел себя, пытаясь оценить возможный ущерб, нанесенный моим конечностям. Но нет, обе машины перед аварией двигались с невысокой скоростью, так что ничего серьезного со мной не произошло, если не считать затекшей шеи и смутной потребности кому-нибудь врезать.

Я приблизился к красному азиатскому внедорожнику, который только что в нас врезался. Его передние фары даже не треснули.

За рулем сидел крашеный блондин лет сорока с небольшим, явная жертва моды, в изогнутых солнцезащитных очках с такими темными стеклами, что я удивился, как он вообще видит небо, не говоря уже об автомобилях на дороге.

– Вы, наверное, слепой? – сказал я, кивая на его очки. Разумеется, я обратился к нему на «вы», произнеся «vous» вместо фамильярного «tu» или «toi», поскольку мы еще не были представлены друг другу.

– Et toi? [5] – прокричал он из-за поднятого стекла. Я простил ему эту фамильярность, поскольку был лет на двадцать младше. – Ты что, не знаешь про priorit'e `a droite?

Раздраженно пыхтя, он повернулся к своей жене в рубашке-поло и их двум мальчишкам-сорванцам. Все они угрожающе уставились на меня. И я знал почему – став жертвой водителя-неумехи, я сорвал им расписание семейных каникул. Вероятно, они планировали позавтракать в Бургундии, пообедать в Лиможе, но никак не попасть в аварию в Коррезе.

– La priorit'e `a droite? – уточнил я. Вот уж поистине самый тупой и самый опасный закон в западном мире. Это французы придумали, что автомобиль, который выезжает справа, имеет преимущественное право проезда. Ты можешь катить по тому, что называется главной дорогой и выглядит соответствующе, но если вдруг с какой-нибудь незаметной тропки выскочит машина и снесет тебе полкузова вместе с твоей семьей, в действиях водителя, которой даже не удосужился посмотреть по сторонам, не будет ничего противоправного, потому что он выехал справа. – На круге нет priorit'e `a droite.

– На круге? – Француз спустил очки к кончику носа и огляделся, как будто только что заметил поросший травой островок безопасности рядом со своей машиной.

Судя по всему, он разглядел и круговую дорогу с четырьмя или пятью выездами в разных направлениях.

– Что за merde [6] эти круги, – произнес он со стоном, выражая отношение к круговому движению значительной части французов, которые, похоже, не знают, для чего предназначены кольцевые развязки. Может, чтобы обеспечить работой муниципальных садовников? – Это ведь английское изобретение, не так ли?