О буддизме и буддистах. Статьи разных лет. 1969–2011

Жуковская Наталия Львовна

И опять-таки это скорее общие рассуждения на тему, нежели конкретная формулировка. В связи с этим нельзя не признать правоту К. Г. Красухина, считающего, что формулировать надо не саму идею, а принцип подхода к ее созданию, в котором главное то, что национальную идею нельзя привнести извне, она должна соответствовать существующим у данного народа идеологическим и психологическим стереотипам, она должна опираться на уже имеющуюся систему ценностей и, наконец, не должна быть слишком заумной по формулировке. Всякая же попытка начинить национальные идеи конкретным содержанием сразу же доказывает «элементарность и банальность этих идей», ибо в них заложены простые, базовые житейские понятия⁴⁸. И если раскрыть их содержание, сразу окажется: то, чем жил всегда данный народ и что было заложено в его систему ценностей (труд, гордость за свою историю и культуру, нравственный кодекс общества, почитание предков, стремление жить в разумном равновесии с природой), и есть тот стержень или, если хотите, национальная идея, которая создает предпосылки для того, чтобы не потеряться и не раствориться в сложном современном мире с его попытками все унифицировать и стандартизировать. Иными словами, речь идет об осознании каждым народом своего исторического, культурного, экономического и политического потенциала и стремлении к его максимальной реализации, особенно остро воспринимаемом на сломе (смене) исторических эпох.

ВСЯКАЯ ЖЕ ПОПЫТКА НАЧИНИТЬ НАЦИОНАЛЬНЫЕ ИДЕИ КОНКРЕТНЫМ СОДЕРЖАНИЕМ СРАЗУ ЖЕ ДОКАЗЫВАЕТ «ЭЛЕМЕНТАРНОСТЬ И БАНАЛЬНОСТЬ ЭТИХ ИДЕЙ», ИБО В НИХ ЗАЛОЖЕНЫ ПРОСТЫЕ, БАЗОВЫЕ ЖИТЕЙСКИЕ ПОНЯТИЯ

Поиски своей национальной идеи буряты начали на рубеже XIX–XX вв. Правда, этот термин им тогда не был известен, его эквивалентом выступало такое понятие, как «национально-культурное развитие». Позднее в отечественной и особенно бурятской научной литературе за этим периодом в истории бурятского народа закрепилось название «национально-освободительное движение», в котором выделяли два этапа: первый – с конца XIX в. до революции 1917 г.; второй – с октября 1917 г. по октябрь 1919 г., когда за решение национального вопроса на местах взялась советская власть, отказавшаяся от всех иных способов решения этого вопроса, кроме тех, которые предлагала она сама⁴⁹.

С КОНЦА 80-Х ГГ. XX В. БУРЯТИЯ, КАК И ДРУГИЕ БЫВШИЕ АВТОНОМНЫЕ РЕСПУБЛИКИ СССР, ВСТУПИЛА В ПЕРИОД НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ

В конце 30-х гг. она «вспомнила» о лидерах этого движения: те из них, кто не был расстрелян белогвардейцами в годы Гражданской войны и не успел умереть своей смертью, были репрессированы. Это Ц. Жамцарано, Б. Барадийн, Э. Д. Ринчино, М. Н. Ербанов и другие, память о которых после 50-летнего забвения ныне возвращена бурятскому народу.

С конца 80-х гг. XX в. Бурятия, как и другие бывшие автономные республики СССР, вступила в период национально-культурного возрождения. Одновременно резко активизировался интерес к событиям собственной истории конца XIX – начала XX вв., проводились аналогии, изыскивались общие закономерности тех и нынешних событий. Их немало, что позволило лидерам ныне идущего возрождения рассматривать события, разделенные во времени целым веком, как два этапа одного и того же движения.

Конечно, конец XIX в. и конец XX в. – с учетом того, что произошло за этот период в истории России и Бурятии как ее составной части, – это разные эпохи, разные экономические, идеологические, политические ориентиры. И все же есть нечто общее, за что боролась тогда и бьется сейчас бурятская интеллигенция: придание не на словах, а на деле официального статуса родному языку, возрождение и сохранение национальной культуры, опора на национальную религию.

ЧУТЬ ПОЗЖЕ, ЧЕМ БУДДИЗМ, НА ТЕРРИТОРИИ БУРЯТИИ ПОЯВИЛОСЬ ХРИСТИАНСТВО, ПРЕДСТАВЛЕННОЕ ДВУМЯ НАПРАВЛЕНИЯМИ – ПРАВОСЛАВИЕМ И СТАРООБРЯДЧЕСТВОМ

Остановимся на последнем аспекте – не потому, что он самый важный, хотя так считают некоторые лидеры возрождения, в особенности, естественно, религиозные лидеры, а потому, что вопрос о национальной религии для Бурятии очень непростой. В самом деле, на вопрос, что такое национальная религия бурят, заданный самим бурятам, единообразного ответа не будет: одни скажут, что это буддизм, другие – что шаманизм, третьи назовут христианство (и оно действительно сыграло большую роль в истории Бурятии), а в последнее время появились попытки создания (воссоздания, реконструкции) дошаманской языческой традиции бурят – тэн-грианства (от тюрко-монгольского тэнгэр, тэнгэри — небо как верховная субстанция и снизошедшие с него божества)⁵⁰. Есть и еще один вариант – бо-тэнгризм (от монголо-бурятского б – шаман), пытающийся соединить шаманизм и дошаманские верования бурят. Однако последние новообразования пока не приобрели в бурятской среде каких-либо сторонников, поэтому мы остановимся лишь на первых трех и среди них особо выделим буддизм.

Буддизм на территории Бурятии появился в начале XVII в. За прошедшие с тех пор почти четыре столетия (а не 250 лет, как отметила республика в 1991 г.)⁵¹, он оказал громадное влияние на бурятскую культуру, на формирование национального самосознания и в конечном счете внес свой вклад в становление бурятской национальной идеи, который при всей относительности подобного рода аналогий вполне сопоставим с ролью православного христианства в формировании русской национальной идеи. Буддизм в Бурятии с первых же шагов вступил в активное взаимодействие с шаманизмом, который хотя и не представлял единой иерархически организованной структуры, тем не менее выполнял до этого времени функции национальной религии бурят. Чуть позже, чем буддизм, на территории Бурятии появилось христианство, представленное двумя направлениями – православием и старообрядчеством. И если второе осталось конфессией только сосланных сюда раскольников, то православие, будучи официальной религией Российской империи, претендовало на значительное место в вероисповедных делах бурят, и на протяжении XVII–XIX вв. буддизму пришлось вести с ним жесткую конфронтацию в идеологической сфере.

И буддизм, и православие, и, разумеется, шаманизм сыграли в истории Бурятии и продолжают играть сегодня свою особую роль, каждый из них заполняет определенную нишу в культурно-экологическом пространстве. Однако только буддизму удалось стать той идеологией, под знаменем которой прошла консолидация нации, сформировалось ее самосознание, началось движение за ее возрождение.

Впрочем, в среде интеллигенции начала XX в., разрабатывавшей идейную платформу первого этапа национального возрождения, не было единства мнений по вопросу о том, какой из религий Бурятии отдать приоритет в этом вопросе. Лидер народнического крыла бурятской интеллигенции Ц. Жамцарано считал, что это должен быть буддизм, и по отношению к восточным районам Забайкалья это не вызывало сомнений. Иной была позиция «западников» – западного крыла сторонников реформ по возрождению нации. Их лидер М. Богданов был родом из Иркутской губернии, где роль буддизма была незначительна, в народной среде преобладал шаманизм, а бурятская элита приняла православие, строила свой быт по русскому образцу и вообще более была ориентирована на русско-европейскую культуру. Соответственно «западники» полагали, что возрождение бурятской нации должно идти в рамках приобщения к этой культуре, хотя не настаивали при этом на идеологии православия, а более упирали на свободу от всякой религиозности вообще⁵². В конечном счете процесс возрождения нации пошел под знаменем буддизма, но не потому, что народники одолели западников в этом идеологическом поединке, а просто весь ход истории логически привел бурят именно к такому выбору.

Следует сказать несколько слов и еще об одном направлении поисков бурятской национальной идеи – концепции панмонголизма. И сам этот термин, и его реальное содержание, и даже хронологические рамки, в которых существовало это движение, в разные годы XX в. по-разному оценивались и общественностью, и политиками, и представителями научного мира. Более всего исследователи обращали внимание на периоды 1918–1921 гг. и 1925–1928 гг. Первый был связан с революцией 1917 г. и вызванным ею подъемом национального движения на окраинах Российской империи. Второй период был отзвуком первого, результатом несбывшихся чаяний и ожиданий, за которым последовали действия советской репрессивной машины, усмотревшей (не без основания) в этом движении попытку отторгнуть от СССР часть ее территории, населенной бурятами и тувинцами. Последние, хотя и тюркоязычный народ, но исповедуют буддизм центральноазиатского (тибето-монгольского) направления, тесно связаны с Монголией исторически, поэтому идеологи панмонголизма рассматривали Туву как «свою» территорию.

В КОНЕЧНОМ СЧЕТЕ ПРОЦЕСС ВОЗРОЖДЕНИЯ НАЦИИ ПОШЕЛ ПОД ЗНАМЕНЕМ БУДДИЗМА, НО НЕ ПОТОМУ, ЧТО НАРОДНИКИ ОДОЛЕЛИ ЗАПАДНИКОВ В ЭТОМ ИДЕОЛОГИЧЕСКОМ ПОЕДИНКЕ, А ПРОСТО ВЕСЬ ХОД ИСТОРИИ ЛОГИЧЕСКИ ПРИВЕЛ БУРЯТ ИМЕННО К ТАКОМУ ВЫБОРУ

Мне кажется вполне справедливым утверждение Ю. В. Кузьмина и В. В. Свинина, что идеи панмонголизма «вылезали на поверхность» в периоды политического и экономического ослабления Китая и России – двух государств, в составе которых есть земли с монголоязычным населением. Авторы выделяют в первой половине XX в. три таких периода: 1911–1915 гг., 1917–1921 гг., 1925–1928 гг.⁵³, в каждый из них поднималась идея возможности создания единого монгольского государства. В его рамках, по мысли творцов этой идеи, мог быть реализован национальный потенциал каждого народа, который вошел бы в его состав.

НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ КОНЦА XX В. СНОВА ПОСТАВИЛО ВОПРОС О МЕСТЕ БУДДИЗМА В ИСТОРИИ И КУЛЬТУРЕ БУРЯТ

Важно также то, что в каждый исторический период панмонгольское движение имело собственные конкретно-исторические причины и характер и его использовали в своих целях разные политические силы – атаман Семенов, барон Унгерн, известный монгольский авантюрист Джа-лама, японцы, большевики, монгольские революционеры и т. д. В конечном счете это движение было обречено на неудачу: оно не имело массовой поддержки – ни партийная, ни культурная элита Монголии, Бурятии, Тувы реально не были заинтересованы в объединении, поскольку в едином панмонгольском государстве, если допустить мысль, что оно все-таки образовалось бы, началась бы конкуренция за лидерство между не только разными этносами (монголами, бурятами, тувинцами, баргутами), но и родовыми кланами внутри этих этносов⁵⁴.