О буддизме и буддистах. Статьи разных лет. 1969–2011
Шрифт:
Далай-лама беседовал с нами полчаса, и это было по всеобщему признанию знаком особого расположения. Вполне мог ограничиться приветствием минут на пять, принять приглашение, поблагодарить и все. А тут – полчаса!
Рис. 4. Российская делегация на приеме у Его Святейшества Далай-ламы XIV
Он проявил живейший интерес к бурятским проблемам, задавал вопросы по существу. Узнав, что в делегации присутствуют спикер бурятского парламента и представитель науки, заметно обрадовался. Видимо, ему было интересно пообщаться с кем-то еще, кроме лам, которых он видел не раз и здесь
Каждый из нас вручил ему свои подарки. Я подарила «Историко-культурный атлас Бурятии», который вышел первым изданием под моей редакцией как раз перед нашей поездкой, – раскрыв его на странице с его, Далай-ламы, портретом. Он ему обрадовался как ребенок. Спросил меня, чем я занимаюсь. Узнав, что судьбой буддизма в России, включая его разгром в советские годы и возрождением в наши дни, остался доволен, сказал, что российским буддистам необходимо знать свою историю.
В конце визита он одарил нас ответно. Знаком его внимания являлись, как это принято в буддийском мире, хадаки, полотнища голубой, цвета Вечного Синего Неба, или белой ткани, являющиеся максимой выражения лучших пожеланий тому, кому ты его вручаешь. Ламам вынесли хадаки обычной длины, когда дошла очередь до меня, Далай-лама сначала спросил:
– А вам буддизм не противопоказан? Таким образом, он предположил во мне возможную склонность к иным религиям. Выяснив, что от буддизма мне плохо не будет, он буквально обмотал меня огромным белым хадаком с его личными вензелями. Дома измерила его длину – почти четыре метра.
ВЫЯСНИВ, ЧТО ОТ БУДДИЗМА МНЕ ПЛОХО НЕ БУДЕТ, ОН БУКВАЛЬНО ОБМОТАЛ МЕНЯ ОГРОМНЫМ БЕЛЫМ ХАДАКОМ С ЕГО ЛИЧНЫМИ ВЕНЗЕЛЯМИ
Пользуясь случаем, я спросила, не мог бы он дать благословение следующему изданию «Атласа Бурятии». Он охотно согласился (и через три месяца мы его действительно получили). На прощание все участники встречи сфотографировались. Съемка шла чуть ли не в десяток фотоаппаратов, всем хотелось иметь памятный снимок. Мои спутники ламы постарались встать к Далай-ламе поближе. Слегка отодвинув одного из них, Далай-лама поставил меня рядом с собой, взял за руку, и все четыре-пять минут, пока сверкали вспышки фотоаппаратов, наполнял меня своею благодатью. Спасибо, Ваше Святейшество, по-моему, в моей жизни с того момента что-то явно изменилось к лучшему.
Следующий день принес еще одно необычное впечатление. Никогда не думала, что мне придется выступать в Тибетском парламенте в изгнании. А пришлось!
Председатель парламента Самдонг Римпоче, религиозный деятель и ученый, представил нам по очереди депутатов парламента. Всего их 46, на встречу с нами пришли 14, остальные в отъезде или заняты работой. Рассказав о каждом из присутствующих, он попросил Хамбо-ламу представить нас. Повторилась ситуация, имевшая место на встрече с Далай-ламой: наличие в нашей делегации главы парламента Бурятии и ученого вызвало оживленный интерес. Когда очередь дошла до меня, сказала следующее: раньше в нашей стране были такие времена, что за границу ездили только высокие партийные чины, а лам и ученых никуда не пускали. Пришли новые времена, стали путешествовать и ламы, и ученые, но отдельно друг от друга. И вот наконец мы дожили до того, что ездим вместе, и между религией и наукой установились тесные контакты и взаимопонимание. Получилось похоже на тост.
Дхарамсала – город удивительных встреч. Вот русский юноша, основавший на Алтае буддийскую общину «Эрдэнэ», сюда приезжает, чтобы зарядиться очередной порцией энергии и знаний от своего Учителя-тибетца и купить новые публикации тибетских текстов для своей общины.
Вот несколько семей евреев из Израиля. То ли местная экзотика привлекла их сюда, то ли интерес к буддизму всерьез. Но нет, оказывается, они ортодоксальные иудаисты и менять вероисповедание не намерены. Просто хотят, вернувшись в Израиль, открыть там буддийские религиозные центры.
А вот знакомый по Москве татарин-буддист. Вырос в исламе (вернее, в атеизме), потом – неожиданный рывок в буддизм, учеба на медика при Иволгинском дацане в Бурятии. Теперь он глава небольшой клиники тибетской медицины и сюда приезжает за травами, рецептами и книгами. Именно он предложил мне «сходить в гости» к Богдо-гэгэну IX, которого знает уже несколько
Удивительны бывают порою судьбы идей, людей и концепций. Богдо-гэгэн IX – и то, и другое, и третье. Это титул главы буддийской общины Монголии, в переводе означает «Верховный святитель». За всю историю Монголии, со времени принятия ею буддизма в конце XVI в., их было всего восемь. Они были религиозными лидерами страны в тот непростой период ее истории, когда Монголия, зажатая между тремя «великими державами» Китаем, Россией и Тибетом, утратила свою независимость и стала вассалом Китая. Они были разными, эти религиозные лидеры, среди них были тибетцы и монголы, скульпторы и поэты, женатые и холостяки, бедные и богатые, высокообразованные и не очень, считавшие, что ни в коем случае нельзя портить отношения со светской властью и, напротив, отстаивающие независимость религиозной власти от светской. Но каковы бы они ни были как личности, все они были очень высокими фигурами в центральноазиатском буддизме – перерожденцами Таранатхи – проповедника буддизма в Тибете, жившего на рубеже XVI–XVII вв., автора ряда важных сочинений, в том числе «Истории буддизма в Индии».
Богдо-гэгэн VIII умер в 1924 г. и был похоронен согласно ритуалу погребения для лиц его ранга. Когда ритуал завершился, лидеры Монгольской народно-революционной партии объявили, что на этом линия перерожденцев Таранатхи закончилась и никаких новых персонажей на этой сцене не ожидается. Все поверили в это или были вынуждены поверить. И лишь когда в Монголии началась своя собственная перестройка, монголы да и остальной мир узнали, что Богдо-гэгэн IX существует, что родился он примерно два года спустя после смерти своего предшественника, стало быть, сейчас ему 74–75 лет, что он тибетец и живет, как и Далай-лама, в изгнании в городе Дхарамсала. За последнее десятилетие он уже несколько раз был в Монголии, получил там признание и землю для строительства собственного буддийского центра.
Поход в гости к перерожденцу прошел, можно сказать, в теплой и дружественной обстановке. Богдо-гэгэн любит гостей, особенно если те буддисты или интересуются буддизмом. А иных в этом отдаленном Убежище Закона (так переводится с санскрита название Дхарамсала) просто и не бывает. Говорили о судьбе буддизма в Монголии и в России. Хозяин дома надел мне на шею зангя — амулет в виде красной веревочки с завязанным узелком. Сфотографировались – это ритуал. А потом погас свет. Было семь часов вечера, в это время регулярно его отключают на час, чтобы бросить всю энергетическую мощь этого маленького города на перекачку воды из местного водохранилища в городской водопровод. В гостиницу добирались в полной темноте.
И еще одна встреча предстояла мне в этом городе. Я стремилась к ней сама, но, как это часто бывает, произошла она все же неожиданно.
Лет 15 назад судьба свела меня с калмыцкой художницей – выпускницей Московского высшего художественно-промышленного училища, созданного 175 лет назад графом Строгановым и потому более известного просто как «Строгановка». Тогда ее звали Инга. Молодая художница привлекла меня каким-то генетическим проникновением в глубины прамонгольской культуры, ее числовой и цветовой гармонии, которую она никогда не изучала и о которой в силу многих причин не имела ни малейшего представления. Но зато эту культуру изучала я, и для меня все ее произведения были наполнены глубоким смыслом, о котором, как оказалось, она сама не подозревала. Ее тянуло к буддизму, ей хотелось восстановить утраченное калмыками искусство создания танка (буддийских икон) методом аппликации. Она обратилась к калмыцким ламам, но те не оценили ее порыва. И она стала искать путь в Тибет – точнее, в «Маленький Тибет» Дхарамсалу, ибо в большой Тибет попасть намного сложнее. И нашла его! Семья русских художников, живших в тот момент в Дхарамсале, пригласила ее побыть у них пару месяцев. Это было восемь лет назад. С тех пор она живет там.
Мне очень хотелось ее увидеть, узнать, как ей здесь. Но никто из моих собеседников ее не знал. И вдруг на одной из узких улочек города мне на шею кинулась она сама собственной персоной.
– Инга! Почему же тебя никто не знает? – спросила я. Она ответила: – А я теперь – Тензин Десаль Цэринг. Как Ингу меня никто не знает.
– Но почему? – Я тяжело болела, очень тяжело, лежала в местном госпитале. Его Святейшество периодически делал обходы больных. Когда увидел меня, наложил на меня руку и сказал: «Тебе надо изменить имя», – и дал мне новое. Тензин – это его имя (Далай-ламу XIV зовут