О бывшем наемнике и взрослой женщине
Шрифт:
Впрочем, с другой стороны, мы успели провернуть это до начала войны, и отец очень помог Итану с армией и гражданством. Если бы Итан просто сбежал, то получить контракт было бы куда сложнее.
Он рискнул.
— Не испугался, — сказала я. — Я очень многим обязана Итану, даже жизнью. Если я могу чем-то помочь ему, Ваша Светлость, то я все сделаю.
ГЛАВА 36. Вопросы
Альденаер
На одном из допросов я потеряла
В закрытых от посторонних глаз кабинетах Императорской службы безопасности.
Нет, ничего такого со мной не делали, просто беседовали, просто нервы и духота.
Я сидела, в очередной раз пересказывая то, как пыталась Итана убить, и как мы потом решили расстаться… да, я говорила все, как было, не скрывая. Я говорила, чувствовала, что едва уловимо начинает темнеть в глазах, и дыхания не хватает, чувствовала, как пот начинает выступать на лбу. Думала, сейчас закончу и попрошусь на воздух, меня, по сути, никто не держал тут силой.
Я боялась признаться, что беременна. Наверно, это единственное, в чем я боялась признаться. Потому, что до сих пор не знала от кого. Фаурицо не пошел со мной, а без него установить сложно. Для стандартной процедуры нужен один из предполагаемых отцов, скажут — он или нет. Пойти одна, наверно, я могу тоже, но таких магов-специалистов найти не просто. У меня сейчас не хватало на это сил. Это мой ребенок в любом случае, и я буду любить его, как бы не повернулась жизнь, слишком долго этого ждала. С остальным — разберемся потом.
Наверно, я просто боялась узнать.
Перед тем, как впервые повести меня давать показания, Леффо спросил — готова ли отвечать на вопросы, рассказать все, как есть? Невозможно заранее обещать, что мои показания помогут, но стоит попытаться. Итан всегда был верен короне, и, выдавая себя за другого, руководствовался лишь личными мотивами. Его нельзя строго судить за это. Пусть он не объясняет, но объясню я.
Невыносимо. Соглашаясь, я понимала, что будет сложно, но не думала, что настолько.
Я повторяла все раз за разом, со всеми унизительными подробностями. Каждый раз, словно слыша историю в первый раз, следователь норовил влезть еще глубже, копаясь в самом грязном белье. До тошноты. Иногда у меня сдавали нервы, и я плакала на допросах.
Иногда хотелось послать их в задницу, встать и уйти, но уходить было нельзя. Иначе не стоило и начинать.
Иногда мне казалось, что они специально издеваются надо мной.
Впрочем, думаю — специально. По указанию принцессы или самого императора, как бы дико это ни звучало. Или без указания, но чтобы ему угодить. И унизить меня, втоптать в грязь.
Я готова была к разным вопросам, но не готова к столь подробному разбору моей личной жизни.
— Расскажите, в то время, когда вы еще были женаты, сколько раз и при каких обстоятельствах вы вступали в интимную связь с Альдамендаро Сатоцци?
— Это так важно?
— Позвольте нам судить о том, что важно, а что нет. Прошу вас, тианте, ответьте на вопрос.
Хорошо еще, пока не спрашивали в каких позах мы занимались сексом и сколько раз я кончила, хотя, боюсь, может дойти и до этого. Меня никогда не оскорбляли прямо, всегда были подчеркнуто вежливы, предлагали воды, даже пирожки с капустой — подкрепиться, мне разрешали прервать беседу и выйти на улицу, отдохнуть. Но сами вопросы… Я чувствовала себя престарелой шлюхой, прилюдно кающейся в грехах.
Но за пределы этого кабинета то, что я рассказываю, не выйдет, никто лишний не узнает, здесь только свои. Все исключительно в интересах короны.
— У вас не было детей. Скажите, вы не хотели, используя противозачаточные средства, или проблемы со здоровьем не позволяли вам этого?
Да какое ж, мать твою, тебе дело?
— Ваш муж не пытался бросить вас, по причине вашей бесплодности?
Не пытался.
— Это были сложные времена. Ваш муж не пытался оскорблять вас в связи с вашей национальной принадлежностью? Не называл грязной шуджаркой или черномазой потаскухой? Нет?
Иногда мне хотелось вскочить, хлопнуть дверью и уйти. Хотелось со всей дури врезать ему в зубы, от души, разбив в кровь.
Я даже пыталась. Вскочить, уйти, а не врезать, конечно.
— Как пожелаете, тианте, — сказали мне. — Сожалею, что вам пришлось впустую потратить время. Но пока вы не смогли убедить нас в добрых намереньях сенаро Моруина, как вы его называете.
Если я сбегу — все зря.
Ради Итана…
Но в этот раз от волнения вдруг все поплыло, и очнулась я только на диване. Следователь, сам Леффо и еще, похоже, врач — склонились надо мной. Надо отдать должное, Леффо всегда посылал со мной своих людей, так, на всякий случай, и иногда даже ходил сам. Да, сам герцог. А потом, после допросов, отпаивал горячим брусничным морсом с медом и мятой, страшно вкусным… Он говорил: «Гратто просил присмотреть за вами, тианте. Да и мне приятно посидеть, пообщаться с красивой женщиной». Надеюсь, все именно так, и ничего больше.
— Как вы себя чувствуете, тианте? — осведомился врач, пытаясь щупать пульс у меня на запястье.
Я отдернула руку.
Хотелось послать их… но слишком кружилась голова.
— Мне уже лучше, спасибо.
Попыталась сесть, но меня остановили.
— Полежите, отдохните. С вами часто бывает такое?
Я покачала головой. Глянула на Леффо. Сказать? Наверно, сказать придется, раз уж я обещала говорить правду. Всю правду.
Леффо смотрел на меня очень внимательно. Возможно, он даже подозревает… или даже Итан сказал ему. Итан ведь знал.
Собралась с силами.
— Не часто, — сказала я. — Но в моем положении такое, наверно, случается… Я жду ребенка.
Внутри все сжалась. Я понимала, какой будет следующий вопрос.
— От кого?
И отвечать на него мне очень не хочется.
— Сен Торо, — Леффо кивнул врачу. — Тианте уже лучше, вы можете быть свободны.
Никто лишний не должен слышать.
— Не знаю, — сказала честно, когда мы остались втроем, заметила плохо скрытую, невольную усмешку на лице следователя. — Я встречалась с Фаурицо некоторое время назад, собиралась выйти за него замуж. Я думала, история с Итаном давно закончена. Но внезапно он приехал в Лекаду… Так вышло.