О бывшем наемнике и взрослой женщине
Шрифт:
— Можно? — услышала его голос, такой тихий, чуть севший и словно чужой…
— Держите. Вот так, да… — голос моей акушерки. — На вас похожа, сенаро. Такая же беленькая.
Я открыла глаза.
Итан стоял рядом и совершено по-дурацки, так счастливо улыбался, уверенно держа малышку на сгибе левой руки, правой осторожно гладил ее ладошку, крошечные пальчики.
Я поняла, что слезы на глазах. Дернулась даже, не то встать, не то сесть — сама толком не поняла.
— Тихо, тианте, лежите, — велел врач. — Подождите еще немного. Сейчас мы закончим все, и можете хоть бегать.
Итан подошел и сел рядом, показывая мне.
— Джу, смотри какая… — чуть развернул, поближе ко мне, страшно довольный. — Крошечная… Как мы ее назовем?
Беленький взъерошенный пушок на голове, огромные синие глаза… Тут невозможно сомневаться. Носик курносый… Маленькая, она родилась раньше, но ведь ничего? Я тоже раньше времени родилась.
Я смотрела на нее, на Итана, и готова была плакать, но теперь уже от счастья.
И мне показалось даже — все кончилось, вот теперь все точно будет хорошо… Самое главное случилось, боги милостивы к нам. Нельзя же дать так многое и отобрать…
Но тут открылась дверь.
— Генерал Гратто… — неуверенно позвал молодой лейтенант.
Итан мгновенно подобрался, поднялся на ноги. Отдал девочку мне.
— Я должен идти, Джу. Не волнуйся. Тебя сейчас отвезут домой.
У меня замерло сердце.
— Я… скоро приду, Джу.
Он попытался улыбнуться, только улыбка вышла слегка натянутой. Он и сам не знал, что с ним будет теперь, для чего его вызывают и какие будут распоряжения. А, может быть, знал, но не хотел мне говорить.
— Тану…
Он быстро наклонился, коснулся губами моих губ.
— Все хорошо.
Никто не ждал, не думал, что я вернусь.
Дара даже грохнула тарелку, увидев меня в дверях. Я с ребенком на руках, в сопровождении личных гвардейцев принцессы. Дара всплеснула руками, побежала на кухню, звать Олта. Он сразу поспешил ко мне.
— Мы думали, вы уехали, тианте! Проходите скорее.
Буквально в одно мгновение вокруг меня развернулась такая суета.
Проводили наверх, помогли разобраться с вещами, Олт отправил кого-то на вокзал, забрать мой чемодан, сам притащил мне чая, теплого молока и пирожков, сказал, что если надо, сейчас сбегает за пеленками и что там еще малышке надо? Не волнуйтесь, тианте, мы сейчас все устроим. Дара увлеченно трещала без умолку, у ее сестры недавно родился ребенок, и она точно знает, что делать, готова во всем мне помочь. Какая чудесная малышка! Давайте, я подержу, тианте, отдохните. Да не бойтесь, я все умею!
Это было так удивительно, так хорошо. И вот именно сейчас я, едва ли не впервые со смерти отца, осознала, что дома, что рядом друзья и мне помогут, поддержат, что бы не случилось.
Моя жизнь удивительно изменилась, а я даже не успела понять, когда это произошло. Уже здесь, в Альденаере — все иначе.
Только Итан… Об Итане я старалась не говорить и даже не думать.
Он ведь вернется? Обязательно. Боги не могут отнять его у меня сейчас, не могут так поступить с ним, он этого не заслуживает.
Боги… только верните его, пожалуйста… верните! Пусть его отпустят. Пусть нас отправят куда угодно, я не боюсь. Императорская немилость, ссылка, все что угодно. Я только хочу быть рядом… Я хочу, чтобы с ним все было хорошо. Вместе мы как-нибудь справимся.
ГЛАВА 48. Пепел
Марис
16 лет назад
Пепел.
Вместо дома моего отца, дома, в котором я выросла — черные обугленные стены и черные провалы окон. Где-то еще тлеют угли, поднимается дымок.
Вместо моего сердца — тоже лишь угли остались. Все умерло.
Моего отца убили. Выстрелом в лоб, почти в упор. Мне сообщили сегодня утром, вызвали в жандармерию и в морг, показали… Мне сказали: «Вы же понимаете, тианте, сейчас война. Будьте осторожней». И так отчетливо дали понять, что не станут меня защищать. Не станут заступаться за шуджарку, народ не поймет… Да, именно так, сейчас сложные времена, тианте.
Теперь, когда моего отца нет — за меня некому вступиться, а сама по себе я никому не нужна. Конечно, если что-то случится, я всегда могу прийти, написать заявление, и заявление примут. Но пока… лучше не выходить из дома без нужды. Еще лучше — уехать к родственникам в Шуджар. У вас же, тианте, есть там родственники?
Я не понимала, что мне делать. Взять и уехать? Сейчас? Как я поеду? Что буду делать там? Я была в полной растерянности. Не готова. Я даже горевать об отце не могла, все словно сжалось и закаменело внутри.
Не могла поверить, что все это происходит на самом деле.
Вся моя жизнь — в один миг… папа…
Невыносимо страшно.
Мне сказали — отцовский дом сгорел. Я пришла сюда…
Да, у отца было много врагов и недоброжелателей, завистников, всех тех, кто считал, что его бизнес слишком успешным, всех, кому его благополучие мешало жить. Да, он был не самым добропорядочным гражданином. Но он был моим отцом. Его убили не за то, что он шуджарец, хотя все кричали именно об этом. Его убили, рассчитывая на финансовую выгоду для себя, рассчитывая прибрать к рукам большую часто того, чем он владел. Мне будет сложно доказать свои права на наследство, а если попытаюсь — убьют и меня…
Страшно.
Нужно было что-то делать, бороться, но не было сил. Я смотрела на обугленные стены, и опускались руки.
Я не понимала даже — куда теперь идти.
Словно в пустоте.
Меня убьют тоже.
Я стояла…
— Смотри, какая шуджарочка скучает! — радостно присвистнули у меня за спиной.
Я не осознала сразу, не обернулась, пропустила мимо ушей. Мне было так плохо, что совсем не до того.
И только когда чья-то пятерня огладила меня по спине, я дернулась.