О чем мы промолчали
Шрифт:
Некоторое время мы неподвижно лежали, и комнату оглашало лишь наше шумное дыхание. Потом Паша перелёг на кровать рядом со мной, и притянул меня ближе к себе. Попав в кольцо его рук, я почувствовала, что прежняя усталость вернулась, и глаза стали закрываться сами собой.
Уже уплывая в тягучий туман сна, я услышала Пашин голос, хриплый и уверенный:
— Я люблю тебя, Алёна…
29
Паша. Наши дни.
— И у нас осталась последняя тема для обсуждения, — произнёс Вячеслав Викторович, который присутствовал на сегодняшнем совещании. — В понедельник Стровский ждёт представителей от нашего издательства в Благовещенске. Само собой, полетит Павел Андреевич, как главный редактор, и нужен ещё один человек.
Рябинин обвёл собравшихся за столом пристальным взглядом.
— Я могу, — тут же отозвалась Кристина, и чуть прикусила нижнюю губу.
— Кристина Львовна, вы уверены?
— Абсолютно, Вячеслав Викторович, — заявила Ивашина. — Я составлю компанию Павлу Андреевичу.
Кристина бросила на меня беглый взгляд, в котором предвкушение смешалось с нетерпением, что мне стало неловко. Да что там мне! Всем находившимся в комнате стало неловко, и люди за столом отводили глаза в сторону. Не засмущалась лишь Алёна, но она, кажется, вообще не слушала и обращала внимания на то, что происходило вокруг неё, уставившись отсутствующим взглядом в свой блокнот. С самого начала, как Алёна вошла сегодня в зал для совещаний, я заметил, что она необычайно тихая и рассеянная. Потупив глаза, она села рядом с Леной, и с той поры не поднимала взгляда, словно хотела слиться со стулом. Я же не мог совладать с собой, и украдкой поглядывал на неё. Выглядела она не самым лучшим образом: бледное осунувшееся лицо, голубоватые тени залегли под глазами. Жалость сжала мою грудь железными тисками. Неужели всему виной мои вчерашние слова? Чёртов идиот! Я уже тысячу раз пожалел, что сказал ей их. Тем более после той случайной встречи в ювелирке. Кажется, зря я всё это…
— Хорошо, тогда изучите внимательно биографию Стровского, — посоветовал Рябинин. — Чтобы не попасть в просак.
Кристина воодушевлённо закивала, то и дело бросая на меня довольный взгляд.
— Вероника, закажите билеты и гостиницу, — распорядился Рябинин.
— Хорошо, Вячеслав Викторович, сделаю, — прощебетала Вероника, чиркнув пометку в своей записной книжке.
— На этом у меня всё. У кого-то остались ещё вопросы? — поинтересовался Рябинин. Когда собравшиеся за столом промолчали, Вячеслав Викторович кивнул. — Хорошо. Тогда все по рабочим местам!
Народ потянулся на выход, Рябинин же продолжил сидеть. Значит, хотел переговорить со мной один на один. Может, он хотел обсудить предстоящую поездку в Благовещенск?
И действительно, как только за последним сотрудником закрылась дверь, Вячеслав Викторович, не поднимаясь со своего места, серьёзно посмотрел на меня.
— Павел Андреевич, скажите, а как у вас взаимоотношения в коллективе? Никто не жаловался? М?
Такой вопрос несколько удивил меня.
— Да вроде всё в порядке было, Вячеслав Викторович. А что? Что-то случилось?
— Дело в том, что вчера в конце рабочего дня ко мне зашла Ромашова, — он тяжело вздохнул, и постучал ручкой по столу, — и принесла заявление об увольнении.
Мои брови взлетели вверх.
— Я ничего не знал об этом, — выдавил я из себя. — А причины она не называла?
— Сказала, что нашла новую работу, более высокооплачиваемую, и, знаете, я бы даже порадовался за неё, но мне показалось, что она врёт, и просто не хочет называть реальную причину своего ухода. По-моему, она не ладит с кем-то из коллектива. Я почти уверен в этом!
Кажется, я даже догадывался, из-за кого она собралась уходить, но всё же спросил:
— С чего вы сделали такие выводы?
— Так она пришла ко мне вся зарёванная! Вы бы разобрались с этой ситуацией, Павел Андреевич, а то нехорошо как-то получается! — Рябинин посмотрел на меня, а я едва не двинул себе по голове. Ясно, как день, что ревела она из-за меня. — Я обещал Светлане Валерьевне, что пристрою девчонку, и если она зарекомендует себя, оставлю её. И знаете, я ведь и правда доволен её работой, надо бы оставлять такого сотрудника, а оно вон как получается… — Рябинин развёл руками. — Я думаю, что про работу она придумала. Никто ей ничего не предлагал. Да там говорить? Вы и сами видели её сегодня! На ней же лица нет! Жалко девчонку, ей ещё ребёнка на ноги поднимать, — Рябинин цокнул, а мне словно двинули под дых, и я открыл рот, хватая воздух. Ребёнка? Какого ещё, на хрен, ребёнка? Я уставился на Вячеслава Викторовича во все глаза. — Всё-таки она одна его растит.
— У Алёны… — мой голос прозвучал хрипло и скомкано, и я прочистил горло. — У Алёны есть ребёнок?
— Да, года четыре, не больше. — Рябинин окинул меня недоверчивым взглядом. — А вы что же, не знали?
— Не знал, — прохрипел я внезапно пересохшими губами.
Рябинин бросил беглый взгляд на дверь.
— Только между нами, там какая-то не совсем красивая история вышла, когда Алёна ещё на первом курсе училась, — принялся рассказывать Рябинин, и каждое его слово молотом ударяло по моей голове, дробя черепную коробку. — Вроде любовь у неё с кем-то была, а потом этот горе-папаша то ли сбежал, сверкая пятками, то ли на другой женился. Вот и пришлось ей одной разгребать последствия той «любови». — Рябинин внимательно посмотрел на меня. — Только вы Алёне не говорите, что знаете. По-моему, она не больно-то любит обсуждать эту тему. Светлана Валерьевна даже имя проходимца-отца не знает, а мне на всякий случай шепнула. Чтобы я был в курсе, так сказать.
В голове, словно красная лампочка, замаячили слова Лизы:
«Ты не поверишь, но есть отцы, которые не бросают своих детей!»
«Не уезжают в Лондон!»
«В общем, не поступают как скоты!»
Неужели она говорила…
Мне дико захотелось вцепиться руками в волосы на затылке, но я сдержал этот порыв. Не здесь и не сейчас. Сначала нужно всё выяснить. Может, это и не мой…
Я вздрогнул.
— Я разберусь с этим, Вячеслав Викторович, — с трудом выдавил я из себя. — Вы подписали заявление?
— Конечно! А что мне оставалось делать? У нас же не крепостное право, в конце-то концов! — буркнул Рябинин, поднимаясь со своего места.
— Можно заявление побудет пока у меня?
— Разумеется. Можете забрать его, оно у Инги, — с этими словами он покинул кабинет, я же какое-то время сидел в пустом зале, уставившись в стену, а затем сорвался в отдел кадров. В голове вертелись мысли, и одна была хуже и дурнее другой.
Неужели?..
Да не может быть!
Она бы не стала молчать об этом…
Не стала бы, правда?..
У дверей отдела кадров я оказался спустя несколько минут, в течение которых моя голова разрывалась от переполнявших её мыслей. Дёрнув ручку, я ворвался в кабинет.
— Таня, мне нужны документы Ромашовой! Немедленно! — даже не поздоровавшись, выпалил я на одном дыхании.
— Хорошо, Павел Андреевич, — растерянно отозвалась Таня, и вручила мне уже знакомую синюю папку.