О чем поет ночная птица
Шрифт:
А что у него еще есть? — пробежался взглядом по периметру комнаты. Блин, а?…
Пока он мучился, выискивая, чем бы занять девушка, та уже листала журнал:
— Знаешь, Рус, я пожалуй не стану вам мешать. Я что-то не так делаю. Обычно у меня накрыть стол хорошо и быстро получается, а тут неуклюже как-то вышло. Извини? — оторвалась от картинки.
Рус моргнул: проблеск сознания? Приступ логического мышления?
— Ничего, — заверил. — Все нормально.
— Тогда ты иди, а я… — и прижала к груди журнал. — А можно я еще посплю?
— К-конечно.
— С Авенсис.
— Хорошо.
— Спасибо, — улыбнулась и обняла его за шею. — Ты красивый как авенсис.
"И такой же паршивый", — поморщился.
Отнес Виту в спальню и вернулся на кухню. Застыл у дверей, поглядывая на друга, что высыпал последние осколки посуды из совка в мешок для мусора.
— С кофе облом, да? — прищурился. Зеленин состряпал рожицу: вроде как, извини. — Так и подумал. Тогда раскулачивайся: вытаскивай tuborg из холодильника.
Рус вытащил две бутылки забытого им пива, поставил на стол и достал сигаретку из выжившей пачки. Закурил.
Иванов открыл бутылки, подал одну другу, глотнул из своей и спросил:
— Объяснения будут?
— Они тебе нужны?
— Желательны, — кивнул, подумав. Обменял пиво на сигареты, пристраиваясь рядом с мужчиной. — Она ненормальная, — заметил.
Руслан согласно кивнул, но лицо ничего не выражало.
— Совсем ненормальная.
Зеленин хлебнул пива и бросил:
— Спорно.
— Это как? — качнул челюстью, хмуро воззрившись на него. — Допустим. Но то что девочка — крези, тебе ясно. Но она находиться в твоем доме. А что она делает у тебя?
— Спит.
— Ага?
— Угу. На данный момент Вита спит, с трепетом прижимая к груди далеко не меня, а журнал «Автомир».
— А ты бы хотел оказаться на его месте?
— Это не понятно?
— Понятно. Другое не ясно: ты соображаешь, что после не отделаешься от нее?
Рус с такой тоской глянул на него и Леонид подумал, что опять не то, что-то сказал и соответственно, ничего не понял, а выводы сделал неправильные. Глотнул пива и задумался:
— Я небольшой любитель ребусов и кроссвордов, но этот, старичок, больно любопытен. Я же теперь не успокоюсь, пока не разгадаю.
— Она ни черта не помнит. Ни чер-та! Спроси, что делала вчера — не скажет.
— Вывод: вытолкав ее завтра в шею, ты больше не увидишь ее у своего порога? Извини, не верю.
— А я знаю. Не знаю только какой отрезок времени способна удерживать ее память. Есть какие-то приоритеты, как маячки, но они больше рефлекторны, наработаны кем-то, как Павлов слюну у своих собачек вырабатывал.
— Тебе это интересно? — озадачился мужчина.
— Представь — да.
— Не представляю, — признался честно, пива хлебнул. — Я вообще не понимаю на кой она тебе сдалась. Нормальных не хватает?
У Руслана не было ответ на этот вопрос, потому что чтобы он не сказал — друг его бы не понял. Пришлось бы разжевывать, к «а» добавлять «б». Только подумать об этом и язык сам к нёбу прилипает.
Он затушил сигарету и отошел к окну, облокотился на стену, в задумчивости потирая подбородок. Ему виделся дух, дающий контрольную очередь с края обрыва, и трасса из шрамов на спине Виты, страшная гравировка на любом теле, а уж на ее нежной, чуть смуглой коже и хрупком теле, вовсе непереносимая.
Как она выжила? Какой кудесник спас?
Может Арслан передумал?… Как можно убить, потом передумать? Как можно отдать ту, к которой и прикоснуться не смел на потеху подонкам? Да одного этого хватит, чтобы в аду всю жизнь гореть!…
Вот и горят вместе и он и Руслан. Впрочем, не факт. Не тот человек, Дага. Как он изящно выкрутился, поделив одну вину на двоих, как легко купил дурака Зеленина.
Снайпер!
Неужели он действительно верил в это? А ведь верил, не просто верил — знал как родословную своего гребанного тейпа! Четко. Значит, неопровержимые улики были? Винтовка? Ни хрена это не улика! А вот винтовка с первым разрядом по стрельбе — это что-то, но все равно не повод. Если только…
Если только к этому не прибавить самое веское: гнев, алчность, тщеславие, самолюбие и чувство собственности — ревность.
У Виты появился другой воздыхатель и она отнеслась к нему более благосклонно, чем к своему интеллигентному упырю — благодетелю? А винтовку подкинуть любой прохожий может. Зато, имея разряд и оружие можно сплести сеть и "отомстить за поруганную честь" с горячим кавказским размахом — жестоко и коварно.
Значит, не любил, значит, просто хотел.
Но подумать только — в свои грязные игры вплетать наивную доверчивую девочку?!
Тяжело одному было, да, с грузом-то таким? Надо было и одноклассника, дурака в расклад взять.
— Ох, и сука ты Арслан, — прошептал.
Леня бутылку на стол хлопнул, давая понять, что он еще здесь.
Руслан очнулся, повернулся к нему:
— Пожалуй, стоит съездить в магазин за чашками.
— Угу? Я тебя, о чем спрашивал?
— А ты не спрашивай, — посоветовал.
— Да? А сам сложить не смогу: шарики за ролики заходят.
— Забей.
— Не получится. Друг ты мне, и со зрением проблем у меня нет — вижу, что ты сам не свой. Вляпался куда-то по самую макушку и в партизана играешь, хоть пытай тебя, ей Богу.
— Ты на рыбалку собирался.
— В смысле: иди на рыбалку и все пройдет? Не-а! Я у тебя останусь, — сел за стол. — Идти мне все равно некуда — Маринка в лагерь к сыну укатила, завтра только явится, а я ключи не взял.
— Лжешь.
— Ну и лгу. Погонишь? Рука поднимется, язык повернется? Не-е. Дохлый номер теперь, старик. Ты меня в дверь, я в окно влезу. Так что, не трудись. Двигай лучше за посудой, а я чего-нибудь на перекус соображу, а то через час в желудке гамадрил плясать начнет, а от милки твоей путной пищи для успокоения, не дождешься.