О чем поет ночная птица
Шрифт:
— А! Ну, да, ну, да. Виталька самая подходящая партия, лучше не придумать. Угу. Кончай ты мне бульдозером уши гладить. Что тебе надо?
Руслан помолчал: риторический вопрос, потому что ответа на него не будет.
— Не спрашивай — не знаю.
— Так может, узнаешь сперва, потом наезды с букетами будешь делать?
— Ей кто-то угрожает?
— Витале? Ага. Она сама, — а взгляд в сторону и голос слишком безмятежный.
— Ты понимаешь, что ей лучше остаться здесь?
— С какой радости?
— Здесь охрана, и сам я, начальник службы охраны коммерческого центра.
— Поздравляю.
— Я могу помочь.
— Без тебя справлялись.
Мужчина играл с ним, водил за нос, это Руслан четко ощутил и так же ясно понял — есть какая-то тайна, что-то, что действительно может иметь опасность для обоих. Или только для него?
— Надеюсь, твои неприятности не коснуться Виты.
— Какие у меня неприятности? Разве что капризный клиент попадется. Или дотошный, как ты. В пинкертонов все играешь, разведка? Бог в помощь, только мы причем?
— Время Андрей. В таких вещах всегда время важно, потому что надо успеть вывести своих из-под удара.
— Удачи.
Глаза чистые и бесхитростные.
Зеленин прекрасно понимал его: только идиот может сходу открываться незнакомому и в общем-то странному мужчине. И готов был пожать руку вторично, если бы речь не шла о Вите, если бы он нутром не чуял холодок тревоги за нее — верный признак опасности.
— Леонид вернется, присмотрит за Витой, а мы съездим к вам, возьмем ее вещи, и твои. Здесь поживете.
— Нет, дядя, у нас своя жилплощадь имеется.
— В ней пока мои люди поживут.
— Это те, что с утра блиц — опрос по соседям устроили? — хмыкнул. Глаза блеснули: шалил бы ты на другой территории. И поморщился. — Мутный ты. Чего ходишь, чего хочешь? Да и плевать мне на это. Только Витальку не тронь, забудь, понял? Жил и дальше живи: броди, крути, выдумывай. На здоровье. Нас не трогай, а то ведь и я ребят найду.
— Зачем? Они у тебя уже есть.
— Ну, — пожал плечами: а чего прешь напролом тогда? Оно тебе надо? — Из-за дурочки в неприятности лезть? Зачем? — поморщился, изображая искренне непонимание.
Зеленину неприятно стало: «дурочка» — резануло. Как обвинение, как лишнее напоминание, плюха.
— Она давно такая?
— Всегда.
— Давно ее знаешь?
"Отвянь", — предложил взглядом.
Руслан бы рад был, да не может, как никогда и никому не смог бы объяснить — почему.
И скорее почувствовал, чем понял, что еще один вопрос и Андрей встанет, попрощается и уведет Виту. И не тот, ни другой не станут устраивать бои при ней, не станут травмировать лишний раз, просто один надавит на изученные «кнопочки», а второй вынужден будет отступить. Она уйдет с «братом», а тот приложит все усилия, чтобы «сестра» больше никогда не встретилась с Русом.
Выбора не оставалось.
— Цветы Вите подарить хочу. Ты не против? Прихватишь?
Мужчина немного растерялся и неопределенно повел плечами: да мне-то?
Зеленин достал телефон и набрал номер Легковесова:
— Здравствуй Валентин. Прими заказ: семь тюльпанов, можно без обертки, но быстро. Экзотики не надо: просто и со вкусом.
И отключил связь.
— Десять — пятнадцать минут подождешь? — спросил Андрея. Тот нехотя кивнул и поднялся. — За Витой? Давай, а я на стол накрою, как раз Леня проявится. Завтрака не обещаю — время уже обедать пора.
— Сыт, — буркнул Шустриков. Зеленин глянул на него, как рублем одарил.
— Ты. А Вита до сих пор не кушала.
Андрей ушел, ничего не ответив, а Руслан спешно покидал из холодильника на стол, что рука взяла и двинулся за ним, осторожно, стараясь не шуметь, прокрался на второй этаж и замер у входа, прислушиваясь.
Ревновал ли он — сказать не мог. Было что-то неприятное, царапающее душу, как кожу заросли шиповника, но знать наверняка, было ли что у Андрея с Витой, Руслан не хотел, потому что был уверен — больше ничего не будет. И все же не хотел оставлять их вместе, все же понимал, что перед ним соперник. Как и Андрей. Об том не говорят — не та ситуация, не те люди, и все же взгляды, неуловимые жесты, интонации дают понять: ни один не собирается уступать, отходить, и до последнего будет «щупать» и «крутить» оппонента. Все плюсы, могут стать минусами, все минусы — плюсами — идет единоборство.
Свои позиции Зеленин оценивал как довольно шаткие. Он не только встретил призрака, он сам был для нее призраком. Андрей же занял в ее жизни и сознании четкое и ясное положение, пользовался непререкаемым авторитетом.
Что Рус? Исчезни из поля зрения Виты на ночь, день — не заметит, а, встретив — не вспомнит, а брат, как бы не путалась, не отстранялась, не забывалась — оставался братом, помнился.
Рус боялся. Рус был неуверен в том, что вообще имеет право находиться рядом, претендовать на что-то, но сам решить свои сомнения не мог, как не желал и не мог основываться на слова и чувства девушки, принимать во внимание желания и эмоции Андрея. Тут каждый был за себя и за Виту. И каждого были свои причины, свои тайные и явные чаянья, свои секреты и средства. Они не стали равны, не стали не то что друзьями — товарищами, до этого было слишком далеко. Лояльность была мимолетна и ничего не значила, как сводились к нулю сходства и общности, связи. Здесь пересекся мужской интерес и игра за Виту может стать очень грязной, без правил, хотя внешне каждый будет придерживаться определенных законов поведения, не в дань былой службе в горячей точке — для спокойствия девушки.
Они поняли друг друга, они взвесили свои возможности и начали отталкиваться от них. Первый ход был за Андреем, как имеющим преимущество, и он не преминул им воспользоваться.
— … Где ты с ним познакомилась?
— В кино.
— Виталя, почему ты пошла с ним? — ни укоризны в голосе, ни попытки надавить и возбудить вину — вкрадчивая пытливость. Он не давил — стелил.
— Он свой.
— Виталя, свой тот, что я сказал. Уговор помнишь?
Зеленин сменил позицию и теперь видел девушку и мужчину в приоткрытую дверь. Она усиленно прибиралась, переставляя вещи с места на место неторопливо, методично. Он сидел на постели, сцепив пальцы замком на коленях и не отрываясь смотрел на нее.
Она молчала, поглаживая ладонью свернутый плед, в попытке осмыслить вопрос. Не получилось:
— В парке живут два лебедя: один белый, другой черный. Мы кормили их хлебом. Они не ленились подбирать его, просто им было все равно на него. Их шеи переплетались, черное по белому, белое по черному, — произнесла, как стихи прочитала.
— Здорово. Руслан с тобой был?
— Нет. Со мной был Рус.
— Рус и есть Руслан.
— Нет, Рус — свой, а Руслана я не знаю.
— Рус — сокращенное от Руслана, как Вита, Виталя от Виталии. Руслан не свой, он чужой.