О чем поет ночная птица
Шрифт:
— Лжешь.
— Нет. Но ты не поймешь.
— Это почему?
— Потому что мразь!
Это не зло вышло — брезгливо. Руслан отвернулся: он бы сказал целую речь против, четко и планомерно разбил эмоции Шустрикова аргументами.
Но Андрей был прав. Как бы не бегал Руслан от правды, как бы не обелял себя, чтобы не говорил — все было бы ложью.
Он — мразь и с этим ничего не поделать.
— Ты прав, — сказал глухо. Скулы побелели от напряжения, и взгляд стал стеклянным, в сторону. — Но ей я больше не причиню
Андрей нахмурился:
— "Больше"?… Ты знал ее? — протянул пораженный догадкой. — Конечно знал, поэтому ты здесь, поэтому она считает тебя своим и допускает… Да ты не мразь, ты хуже. Чечня? В Буйнакске служил? — мужчину перевернуло. Схватил Зеленина за грудки, к себе подтянул. — Ты ее туда притащил? К тебе она приезжала?
— Нет.
Это сбивало. Стройная версия мужчины треснула и разлетелась, но была столь понятной, столь ясно объясняющей происходящее, что он не хотел ее терять:
— Значит к какому-нибудь твоему дружку, рыбаку вон, клоуну!
— Нет.
Андрей засопел и выпустил Руслана.
— Первая любовь?
— Нет.
— Сестра друга?
— Нет.
— В одном дворе с ней жил?
— Нет.
"Я просто ее убил". Но попробуй, скажи это вслух.
Зеленин замкнулся, Шустриков рядом затоптался, пытаясь найти еще какую-нибудь удобную версию. Но при всей его фантазии, Рус мог на что угодно смело спорить — мужчина никогда бы не догадался, даже близко бы не подошел к разгадке, к той самой правде, которую скрывал Зеленин.
— Госпиталь?
Руслан отрицательно качнул головой. Сел в траву и закурил:
— Не надо переживать из-за меня, Андрей, нервничать. Я не враг ей, я враг себе.
— Тогда уйди.
— Не могу.
— Задание?
Руслан прищурился на него:
— Конспирации, намек твоего друга на внутреннюю разведку, теперь «задание». Во что ты втянул Виту? Не тяни: сейчас самое время сказать. Я на ее стороне, поэтому на твоей. Помогу, чем смогу.
— Уйди. Исчезни.
— Или исчезните вы? Глупо. Бегство не решает проблемы, поверь, я знаю, о чем говорю.
— Я похож на идиота?
— Нет, — признал. — Но иногда нужно рисковать и чем-то поступаться, чтобы достичь цели. А цель у нас с тобой одна — спокойствие и жизнь Виты. Рано или поздно я все равно узнаю, что ты скрываешь, пойму, почему ты сторонишься чужих и девушку от них закрываешь. Лучше рано. Если будет поздно, я заставлю тебя за это ответить.
Андрей хмыкнул. Постоял и сел рядом с Зелениным, заглянул ему в лицо:
— Кто ты такой? Понять не могу: крученный, верченный, мутный, а послушаешь — душа-парень.
Появилась Вита со стаканом в руке и подала Андрею, села рядом с ним к неудовольствию Руслана с застенчивым видом косясь на него, будто видит первый раз. А ведь не видела пять минут.
Мужчина выпил воду, с насмешкой глядя на него: понял?
— Это Руслан, — кивнул на него, хлопнув стакан на траву.
— Рус, — поправил Зеленин помня «магию» воздействия имен на Виту.
— Руслан, — упрямо повторил Андрей.
Невозможно так быстро забыть, — подумал Руслан.
Можно, — заверила девушка:
— Я принесла пить.
И все сошлось. Вита заняла ум только одним, остальное вылетело из головы, не удержалось и сейчас требовало восстановления.
Зеленин даже на секунду позавидовал — ему бы хоть на миг забыть что было.
Скольких он убил на той войне? Сколько видел смертей? Разве помнил?
А Вита как засела занозой в совести, в душе, памяти, так и сидела.
Говорят, с годами все забывается.
Ни черта!
Говорят, самое простое, что нужно сделать, чтобы избавиться от угрызений совести, от чувства вины — переложить ее на другого, найти любую удобоваримую причину своему поступку.
Легко. Но ни одна причина, ни одни плечи не подошли, как он не примерял.
— У Руслана ававенсис, — сказала девушка, настороженно поглядывая на него из-за брата.
— У меня лендровер, — пошел стопами ее логики Зеленин. Вита моргнула, сложила что-то в голове и заулыбалась.
— Это Рус, — показала в его сторону рукой, заверяя брата.
— Ты ему веришь или мне? — уставился тот на нее.
Не честно, даже подленько, но видно других способов сохранить свой единоличный авторитет Шустриков не нашел.
Девушка расстроено сжалась: выбор был неосуществим для нее, невозможен.
Ее жалкий вид рассердил Руслана, а Андрея заставил чувствовать себя виноватым. Он попытался ее обнять, но его опередил мужчина — подошел, подхватил Виту за талию, заглянул ей в глаза:
— Слушай себя, только себя.
Она секунду думала и кивнула:
— Ты Рус.
Успокоилась и прижалась к нему, а он обнял ее, по голове погладил, глядя на Андрея: кто же из нас мразь?
Мужчина не выдержал то ли обвиняющего взгляда, то ли того что сделал, но вину поспешил переложить на Руслана. Встал, одарил взглядом непримиримым и злым: еще посмотрим, чья взяла! И пошел к дому, бросив через плечо:
— Между прочим, Катерина одна там пашет!
Против помощи беременным Зеленин ничего не имел, тем более Вита просительно уставилась на него. Пришлось встать на борьбу с сорняками, выказывая трудовой порыв и жуткую любовь к сельхозкультурам. Но не долго — звонок вывел мужчину из строя борцов за урожай.
В трубку молчали.
Руслан помолчал в ответ, поглядывая на Виту, беспечно разглядывающую листья салата на грядке и тихо сказал:
— Как решишь сказать, что тебе надо — позвони, а в молчанку с девочками играй, — и отключил связь, уставился на надпись на дисплее: номер абонента не определен. Можно конечно пробить, но отчего-то кажется, что бесполезно.