О чём поют цикады

Лари Яна

Стук прекратился. Я отчётливо уловила этот момент. Плач Яра затих одновременно с ним.

– Мне страшно… – беспомощно повторил Яр в трубку.

– Тихо, родной мой, не бойся, – мне пришлось прикусить внутреннюю часть щеки, чтоб не обнаружить свой собственный ужас, дав волю слезам.

Самый непреодолимый страх, далеко не тот который мы испытываем перед темнотой, болью или даже неизвестностью. Нет. Не существует ничего сильнее страха за действительно родного сердцу человека. Он крепче моральных оков и инстинкта самосохранения. Он заложен в нас на подсознательном

уровне и делает нас теми, кто мы есть – людьми. Слушая неровное дыхание Ярослава и будучи не в силах ни чем ему помочь, я твёрдо осознала, для меня не существует ничего, абсолютно ничего, превыше собственного брата.

Ник гнал как ненормальный, выжимая из своей машины максимально возможную скорость. Он не спрашивал куда ехать, да и смысла в том не было, единственная в лесу дорога вела к нашему дому. Когда свет фар выхватил из темноты невысокий забор, ограждающий моё жилище, я первым делом впилась взглядом в крыльцо. Там никого не было. Только на верхней ступеньке, ядовито-жёлтым пятном выделялся мой фонарик. Тот, который я оставила лежать в лабиринте.

Не захлопнув за собою дверцу авто, я кинулась к двери и отперла её своим ключом. Первым, что я увидела, были огромные, мокрые от слёз глаза Яра. Он спиной прижимался к противоположной стене, так и не убрав от уха телефонной трубки.

– Солнышко моё, – я упала перед ним на колени и крепко сжала в руках худенькое тельце. От пережитого испуга Яра лихорадило.

– Успокой пока ребёнка, ему не мешало бы немного поспать, – раздался сзади негромкий голос Ника. – Я пока осмотрюсь, может, найду, кто его так напугал.

Злоумышленник

Яр довольно скоро уснул, убаюканный моим присутствием и принесённой Ником чашкой чая с мелиссой и мёдом. Я сама чуть было не погрузилась в дрёму, но тому помешали звуки папиного голоса. Он же не знает про Ника! Я боялась представить себе его реакцию, от встречи с незнакомым, крепким парнем в собственном доме. Посреди ночи. С прихваченной на всякий случай монтировкой в руках…

На одном дыхании я залетела на кухню, успев прямиком к самому апогею "знакомства" Никиты с моим отцом.

Ник стоял, замерев у заставленного цветущими фиалками подоконника, и не сводил глаз с направленного на себя ружья.

– Мира…

– Заткнись! – рявкнул папа на парня, не дав тому договорить. Отец едва себя сдерживал, о чём недвусмысленно говорило его свирепое лицо. Нетрудно было догадаться о поспешно сделанных им выводах. Ник благоразумно пытался слиться с местностью, стараясь не провоцировать взбешенного угрозой для жизни своих детей мужчины.

– Пап, опусти ружьё, пожалуйста, – как можно мягче сказала я, – он приехал со мной.

– Дочь, с каких пор ты стала водить в дом парней, да ещё посреди ночи?

– Так вышло, пап, – я кинула нервный взгляд в сторону Ника, – он подвёз меня и уже уходит.

– А монтировка ему зачем? – не унимался отец, подозрительно оглядывая брюнета с ног до головы. – Чтоб ты посговорчивее была?

– Да нет же! Кто-то выносил дверь, и напугал Яра. Вот мы и примчались… – обойдя обдумывающего такой поворот сюжета отца, я взяла Никиту за руку и усадила на удобный, деревянный стул. Парень вымученно улыбнулся мне одними уголками губ.

Папа опустил ружье, и устало плюхнулся на плетеную табуретку.

– Плесни нам коньяка, дочь, – он мотнул головой в сторону выкрашенного в бледно-жёлтый цвет шкафчика.

Я послушно достала из него пылившуюся у нас лет пять бутылку крепкого, янтарного напитка.

– Простите, но я за рулём, – запротестовал Ник, пока я разливала им спиртное.

– А я тебя спаивать не собираюсь, – безапелляционно отрезал мой отец, придвигая к парню заполненный на четверть небольшой бокал. – Выпьем чисто символически, реабилитируем, так сказать, наше знакомство.

– А куда ты ходил? – вспомнилось мне, что отец не собирался покидать дом этим вечером.

– У начальника лесхоза юбилей сегодня, – насмешливо возвёл глаза к потолку мой папа, – Они там накатили хорошенько, и решили увековечить в памяти эту круглую дату ночной охотой. Именинник звонил мне часа полтора назад, просил выпустить закрытого к воскресной охоте кабана раньше времени. Пришлось ехать. Даже телефон свой отключил, как бы он ещё чего не удумал. Возвращаюсь, а у двора чужая машина стоит, все двери нараспашку, и по дому маньяк вооруженный бродит… – он скосил глаза Ника, тот в ответ смущённо усмехнулся.

– Я вас оставлю ненадолго, – мне надо было обдумать, как бы они не прознали о настоящем положении дел.

Выйдя на крыльцо, я оперлась о высокие перила и полной грудью вдохнула сладкий запах цветущей маттиолы. У меня всегда было особое отношение к ночным цветам, невзрачные, но такие душистые, они успокаивали после напряженного дня. А внешний вид… Что с него взять в ночной мгле?

Поток моих мыслей прервал звук открываемой входной двери. Часто моргая, чтоб привыкнуть к темноте, вышел Ник, а вслед за ним шагал мой папа. От его прежней суровости не осталось и следа.

– Думаете, кто-то решил так глупо подшутить? – брюнет задумчиво смотрел себе под ноги.

– Надеюсь, этого чудика примут за кабана этой ночью… – дрогнувшим голосом выдал мой вполне миролюбивый отец.

– Но голос, он был так похож! – не сдавался упрямый Ник. – Мира, ты ведь сама слышала.

– Может запись, а может нам почудилось, – отводя глаза, предположила я. – Не зря говорят, у страха глаза велики. Ушами он видимо, так же не обделён.

– Ладно, светать скоро начнёт, – утомлённо улыбнулся нам Никита. – Рад знакомству, и извините за недоразумение.

– Заходи в гости, здесь тебе всегда рады! – похлопал парня по спине мой папа.

Я, молча, последовала за Ником до самой машины. Отец тактично скрылся в доме, дав нам возможность проститься.

– Это был насыщенный день, – моя жалкая попытка начать разговор потонула в зловещем карканье кружащего рядом ворона. Среди тенистых деревьев его было не обнаружить, даже такой ясной ночью, да и не до него мне было. – Прости, что всё так вышло, – всё же продолжила я.

Никита резко остановился, отчего я врезалась прямо в него.