О чём умолчали книги
Шрифт:
Таков ход рассуждений автора. И по сей день, например, существует, по его словам, в округе «Ведьмин лес». На том месте, где, по предположению, должен был находиться дом Катарины, обнаружили остатки колодца. Начав здесь раскопки, очень скоро наткнулись на фундамент дома, затем откопали четыре печи, а возле одной из них — скелет. Удачливому «археологу» удалось даже найти кусочки медовых пряников трехсотлетней давности, а в каменной кладке — злосчастный рецепт, послуживший причиной преступления. Тут же был подобран погнутый железный засов от двери, что неопровержимо свидетельствует, по убеждению автора книги, о насильственных действиях нюрнбергского кондитера и его сестрицы…
Впрочем, погнув железный засов, автор, пожалуй, уже перегнул палку. Неизбежно возникает вопрос: а не мистификация ли это? Нет, возразит Г. Тракслер, не мистификация, а только пародия. Учитывая
Значит ли это, что вопрос о географически достоверном месте, где происходят события того или иного художественного произведения, не заслуживает внимания литературоведов? Нет, не значит. Сведения такого рода представляют интерес, поскольку нередко связаны с историей возникновения книги, рождения ее сюжета, «зерном» которого послужил реальный факт.
Существовала ли в действительности Белогорская крепость, описанная А. Пушкиным в «Капитанской дочке»? И если она не плод фантазии автора, то где находилась?
В том, что Пушкин описал подлинный городок времен Пугачевского восстания, убеждают многие факты. Увлекшись историей народного бунта, Пушкин, как известно, отправился в поездку по району, где за полвека до этого разыгрались драматические события пугачевщины. Поэт посетил многие места, прошел, как говорят, по следам минувшего. Побывал в Оренбурге, рылся в здешних архивах, расспрашивал очевидцев. Часть собранного материала была использована им при написании «Истории Пугачева». Другая часть, в том числе один эпизод героической эпопеи, «известный в Оренбургском крае», и особенно взволновавший Пушкина, был положен в основу «Капитанской дочки». «Роман мой, — писал он, — основан на предании, некогда слышанном мною…» Во время этой поездки, осенью 1833 года, А. Пушкин посетил Уральск, который ранее именовался Яицким городком. Он-то и послужил прототипом Белогорской крепости. Подтверждение этому мы находим при сопоставлении текстов «Истории Пугачева» и «Капитанской дочки».
Так определяются границы места действия пушкинской повести, географические координаты крепости, где происходят события, рассказанные автором «Капитанской дочки».
…На одной из площадей Мадрида на гранитном постаменте возвышается длинная, несуразная фигура рыцаря печального образа. Кажется, что Дон Кихот на своем верном Россинанте в сопровождении славного Санчо Пансо странствует по полям и равнинам Ла Манчи — края, где происходят его приключения. Почему же в таком случае памятник Дон Кихоту Ламанчскому установлен только в Мадриде? Эту неточность решили исправить. На страницах испанской печати появились статьи с предложением поставить, наконец, монумент героям Сервантеса в районе Ла Манчи — месте действия романа. Но где именно? Конечно, там, где Дон Кихот родился.
И закипел великий спор. Деревня встала на деревню. Вооружившись цитатами и привлекая аргументы ученых знатоков Сервантеса, деревни района Ла Манчи вступили в битву за право называться родиной бессмертного идальго. Каждый поселок силился доказать, что именно его имел в виду автор книги о хитроумном Дон Кихоте, когда, почему-то не пожелав точно определить место рождения своего героя, написал: «В некоем селе ламанчском, которого название у меня нет охоты припоминать…»
Пока длился этот спор, в городке Тобосо, о котором писатель оставил более точные сведения, ибо здесь, по его словам, жила Дульсинея, обнаружили «дворец», где будто бы обитала эта прекрасная дама Дон Кихота. В окрестностях местечка нашлась и полуразвалившаяся мельница — одна якобы из тех, с которыми сражался странствующий рыцарь. А недалеко от «дороги Дон Кихота», по которой ежедневно проезжают тысячи туристов, отыскался и по сей день сохранившийся постоялый двор, где, как уверяют, Дон Кихот был посвящен в рыцари.
Сюжет гоголевского «Ревизора», как мы знаем, основан на подлинном факте. Но где, в каком городе России шелкопера приняли за столичного ревизора? Случай этот произошел в Новгородской губернии в маленьком городишке Устюжне. Именно сюда из Петербурга в 1829 году, как сообщают документы, обнаруженные в архивах, прибыл «на собственных лошадях и в карете некто в партикулярном платье…», принятый местными ротозеями за важного чиновника.
В Москве еще недавно стоял «дом Фамусова», — принадлежавший прообразу героя комедии А. Грибоедова. В английской столице, на Портсмут–стрит, показывают небольшой домишко, построенный в 1567 году, о чем сообщает надпись на его стене. Лондонцы утверждают, что этот дом описан Диккенсом в его романе «Лавка древностей», и верят, что здесь ютились старик Трент и его внучка Нелли. Существует палаццо Дездемоны, дом, где жила Адельфина Деламар, послужившая прототипом мадам Бовари, есть здание, в котором обитали Будденброки — герои Томаса Манна, домик мадам Баттерфляй в Нагасаки, гостиница «Белая лошадь», где встретился мистер Пиквик с друзьями.
В немецком городе Гамельне, расположенном на реке Везер, многое напоминает старинную легенду о Крысолове, или, как его еще называют, Флейтисте из Гамельна. Здесь есть «дом Крысолова», «Бесшумная улица», на которой с давних пор запрещено играть на музыкальных инструментах. Восстановлены разрушенные во время войны городские часы, воспроизводящие две сцены из легенды. Несколько раз в день под звон двадцати девяти колокольцев оживают персонажи сказки: по кругу в три яруса двигаются деревянные фигурки — флейтист, дети, крысы, горожане… В гамельнском музее многочисленные экспонаты говорят о том, что история Крысолова волновала умы и вдохновляла поэтов и художников разных эпох. На ее сюжет создавали поэмы и стихи, оперы и драмы, картины и гравюры. Уличная песня о Крысолове, не лишенная, по словам Гете, изящества, увлекла поэта, и он сочинил одноименную балладу о «певце, любимом повсеместно…». Легенда привлекла внимание Генриха Гейне и Проспера Мериме, композитора Фридриха Гоффмана и английского поэта Роберта Браунинга, поэма которого «Флейтист из Гамельна» известна у нас в прекрасном переводе С. Маршака; по мотивам немецкой легенды Валерий Брюсов в начале века написал своего «Крысолова», чехословацкий поэт Виктор Дыка создал на эту же тему сказку, а Марина Цветаева — поэму.
…Много веков назад около Гамельна родилось предание. В виде устного сказания и в форме народной песни оно обошло всю Германию, неизменно включалось во все сборники народных баллад. С детства ребятам запоминались строки печальной истории:
Большая в Гамельне тревога. Крыс развелось там — страсть как много. Уже в домах не счесть утрат. Перепугался магистрат… В этот момент на улицах Гамельна, к счастью «отцов города» и всех его жителей, …вдруг волшебник — плут отпетый — Явился, в пестрый плащ одетый, На дивной дудке марш сыграл И прямо в Везер крыс согнал.Но скаредный и вероломный гамельнский совет бесчестно нарушил обещание и отказался платить за избавление от крыс. Тогда обманутый и разгневанный флейтист вновь пустил в дело свою дудку:
И только издал его гладкий тростник Тройной переливчатый, ласковый свист, Каких не бывало на свете, — Послышалось шумное шарканье, шорох Чьих-то шагов, очень легких и скорых. Ладошки захлопали, ножки затопали, Звонких сандалий подошвы зашлепали, И, словно цыплята бегут за крупой, — Спеша и толкаясь, веселой толпой На улицу хлынули дети. Старшие, младшие, Девочки, мальчики Под флейту плясали, вставая на пальчики. В пляске Качались кудрей их колечки, Глазки От счастья светились, как свечки.По одной версии дети, следуя за флейтистом, погибли в Везере, по другой — в окрестностях города.
Еще в древних документах находили подтверждение того, что предание о Крысолове не пустая выдумка. И хотя истоки легенды теряются в веках, считали, что случай, о котором она рассказывает, восходит к подлинному факту. Многие задумывались над тем, что же в действительности произошло более шести веков назад в Гамельне. Какие подлинные события послужили зерном легенды и где они происходили. То есть каковы реальные корни народного предания? За минувшие столетия, начиная с XIV века, когда некий Иоганнес Помариус, ссылаясь на предание, описал «Гибель детей Гамельна», об этом было написано такое количество исследований, что они вполне могут составить солидную библиотеку.