О черни, Путевые заметки

Чапек Карел

Правда, некоторые особенно большие декорации возводятся под открытом небом на территории кинофабрики. Например, средневековый город, деревенский двор с амбаром и хлевом, сельская площадь или поле битгёы не поместились бы в ателье. И вот рядом с ателье вырастает целый поддельный город из досок, жердей и гипса - разумеется, только фасады, подпертые сзади стойками и досками; проводят из ателье кабели и, понося на чем свет стоит ненадежное солнце, снимают на вольном воздухе при искусственном освещении. Когда съемки закончены, средневековый город так

и остается рядом с сельской усадьбой, ибо нерентабельно возиться с его разборкой. Декорации разваливаются сами собой, напоминая город после бомбежки. Вообще территория кинофабрики всегда завалена всяческим хламом - досками, ненужными декорациями, гипсовыми архитектурными деталями, поломанным реквизитом и т. д. Когда смотришь на эти кучи хлама, невольно думаешь, что там, наверное, похоронены и угасшие кинозвезды...

СНИМАЕМ

– Ну, начнем снимать!
– произносит режиссер в белом халате.

– А это что такое?
– осведомляется элегантный мужчина, загримированный в коричнево-красных тонах и похожий поэтому на вареную сосиску.

– Это ваш кабинет. Будем снимать в нем кадр третий и сорок первый.

– Какой раньше?

– Все равно, хотя бы третий. Вы будете сидеть за письменным столом, в дверь постучат, и вы скажете: "Войдите". Вот и все. Давайте попробуем.

Загримированный садится за письменный стол.

– А что мне пока делать?

– Можете писать.

– На чем? Бумаги нет.

Режиссер всплескивает руками.

– Ну на что это похоже?! Почему у пана Валноги нет бумаги? Господа, если я говорю письменный стол, значит, на нем должна быть бумага, неужели непонятно? Пан Войтишек, видели вы когда-нибудь письменный стол? Видели? А была на нем бумага? Не была? Гм... Так положите туда какую-нибудь бумагу, чтобы можно было репетировать. Итак, тихо, господа, начинаем.

В ателье раздается стук молотков. Режиссер приходит в ярость.

– Что еще там? Если я сказал тихо, должно быть тихо. Кто стучит?

– Надо докончить декорации, - объясняет голос.

– Так пусть стучат тихо!
– рявкает режиссер.
– Здесь репетиция. Итак, внимание!
– Он ударяет в ладоши.
– Пан Моленда стучит в дверь, пан Валнога поднимает голову и говорит: "Войдите". Где Моленда?

– Здесь!
– слышится из угла, где другой краснокожий оживленно беседует с какой-то девицей, явно не имеющей отношения к ателье.
– Что я должен делать?

– Постучать в дверь и, когда Валнога скажет: "Войдите", войти. Все. Начинаем. Стучите!

Моленда стучит в дверь. Валнога поднимает голову...

– Стоп!
– восклицает режиссер.
– Стучите нежнее. Слегка и нерешительно. Повторить.

Стук. Валнога поднимает голову: "Войдите!"

– Стоп!
– кричит режиссер.
– Совершенно безразличным голосом: "Войдите!"

– Войдите!

– Чуточку громче, иначе не слышно за дверьми. "Войдите!"

– Войдите!

– Нет, вот так: "Войдите!"

– Войдите!

–

Это уже лучше. Еще раз, господа, постучать и...

– Войдите!

– Отлично! Дайте свет!
– кричит режиссер, задрав голову к потолку. Еще света! Больше света на Валногу. Черт побери, ну включите вон те юпитеры! И светите не на письменный стол, а на Валногу, я же сказал! За окном тоже должен быть свет. Что? Там нет юпитера? Господи, поставьте его туда и не задерживайте нас.

Проходит полчаса.

– Так как же?
– кисло говорит Валнога за письменным столом.
– Будем, наконец, снимать?

– Сейчас, сейчас!.. Поставьте туда дуговую лампу. И осветите эту стену. Так хорошо?
– спрашивает режиссер у ягодиц, торчащих из-под съемочного аппарата.

– Роскошно!
– говорят ягодицы.
– Только задняя стена слишком отсвечивает.

– Меньше света на заднюю стену!
– ревет режиссер.
– Хорошо?

– Роскошно!
– отвечают ягодицы.

– Ну, давайте микрофон и звуковую пробу.

Два человека подтаскивают какую-то виселицу на колесиках. На ней болтается небольшой предмет. Это микрофон, мерно покачивающийся над головой приунывшего Валноги.

– Тихо, пробуем звук!
– кричит режиссер.

Звякает звонок в контрольной кабине, рявкает клаксон, наступает тишина. Над дверьми ателье зажигаются красные лампочки: "Не входить!"

– Стучите!
– командует режиссер.

Стук. Валнога поднимает голову: "Войдите!"

– Ну, как?
– кричит режиссер. Из звуковой кабины вылезает молодой человек и пожимает обоими плечами. Ага, плохо слышно.

– Спустите пониже микрофоны! А вы, господа, немного погромче. Повторить.

Стук. Валнога с отвращением поднимает голову:

– Войдите!

– Как теперь?

Молодой человек в кабине пожимает лишь одним плечом, что означает сносно.

– Значит, можно начинать!
– облегченно вздыхает режиссер.
– Снимаем! Все лишние отойти! Тихо!

Ягодицы у аппарата принимают озабоченное выражение. Звякает звонок, рявкает клаксон - и воцаряется полная тишина.

Стремглав выбегает юноша в свитере, становится перед Валногой, вытягивает перед собой черную дощечку с крупной цифрой 27, выкрикивает громко: "Двадцать семь!" - хлопает большой полосатой хлопушкой и так же стремительно исчезает. Слышно лишь гудение аппарата.

– Стучите!
– говорит режиссер.

Моленда нежно и стыдливо стучится. Валнога поднимает голову: "Войдите!" Аппарат гудит.

– Стоп!-кричит режиссер.
– Еще раз. После стука - секунда паузы. И постучать надо более неуверенно. Поехали. Тихо!

Звучит клаксон, и снова выскакивает юноша с дощечкой и полосатой хлопушкой.

– Стучите!

Валнога поднимает голову:

– Войдите!

Аппарат гудит, Моленда входит.

– Стоп!
– кричит режиссер.
– Проклятье! Чтоб вам пусто было! Кто там топал сзади?