О кораблях и людях, о далеких странах
Шрифт:
И почему это он вообще должен на что-то решаться? Только выбежав из каюты Иогансена, он понял, что означает для него этот большой, сильный человек. И сейчас Руди слышит его голос; слышит, как боцман зовет его. Не-ет, капитан никогда так не звал его! После обеда Руди заходил к нему в каюту, но ему даже неприятно было смотреть на капитана. Он зашел в ванную, потом в уборную, вычистил все медные ручки и вымыл кафельные стены мыльной водой... А сейчас Руди достал маленькую лодочку из слоновой кости и пристроил ее на небольшой полке у своего изголовья. Рядышком он приклеил
Долго он лежит и смотрит на лодочку, потом садится, берет ее в руки и думает: "Ведь боцман подарил мне лодку всего через несколько дней после того, как Куделька увезли с корабля". Руди делается стыдно, что он почти забыл своего старого друга. В одних трусиках Руди лежит на своей койке. Огарок давно погас. А паренек ворочается с боку на бок и никак не может уснуть.
Вдруг открывается дверь. Георг включает свет. Руди видит через занавеску перед койкой неясные очертания своего товарища. Но он лежит тихо, как будто спит. Георг не откидывает занавеску в сторону, как обычно, чтобы проверить, не уснул ли Руди. Нет, он и не раздевается, чтобы лечь. Он вытаскивает свое белье из шкафчика и складывает его на столике. Затем подходит к умывальнику, берет свою зубную щетку, умывальные принадлежности, а потом начинает складывать простыню на койке, сворачивать матрац.
Руди откидывает занавеску.
– Ты куда это собрался?
Георг не отвечает.
– Ты что, на палубе хочешь лечь?
– Где угодно, только не с тобой!
– зло отвечает Георг.
Руди пробирает мороз по коже, он вскакивает:
– Что ты сказал?
– Лучше бы не прикидывался!
– Георг сбрасывает матрац прямо на пол.
Руди хватает его за руку,
– Оставь, а не то...
– Георг!
– Отпусти, говорю!
– Георг оборачивается, и Руди делается страшно: ненависть исказила лицо Георга. Темные глаза сверкают гневом, он выдавливает из себя: - Подлец!
– и вдруг ударяет Руди кулаком в лицо.
Отпрянув, Руди успевает ухватиться рукой за стол, чтобы не упасть. Теперь и его захлестывает злоба. Он подскакивает к Георгу и, схватив его обеими руками за куртку, трясет что есть мочи.
Со шкафчика падает тропический шлем. Юнги, тяжело дыша, борются друг с другом.
– Георг!
– кричит Руди.
Из носа у него течет кровь, он защищается обоими кулаками. Шкафчик качается. Юнги падают на матрац. Руди сказывается внизу. Он подтягивает коленки и отталкивает Георга.
– Гад ты!
– стонет Георг.
– Ты выдал нас! В морду тебе плюнуть надо!
Шкафчик опрокидывается на стол. Створки раскрываются, и все, что лежит на полочках, вываливается наружу. Но юнги не обращают на это внимания. Борьба продолжается и под шкафчиком. Руди хрипит:
– Что ты сказал?
– Трусливая собака!
– скрежещет Георг.
– Неправда!
– кричит Руди, и слезы застилают ему глаза.
Юнги борются. Оба они уже покрыты потом. Руди начинает ослабевать. Георг давит ему изо всей силы на грудь.
– Это неправда, Георг!
– все кричит Руди.
Георг злобно смотрит на него прищурившись
– Не отвертишься!
– Ты что? Что такое, Георг? Я не знаю ничего...
Георг сбит с толку. Еще несколько секунд он борется с Руди, но затем отпускает его:
– Ты же был... Ты же был у капитана...
– Все время после обеда. Я там...
– Так оно и есть. Признавайся, что ты донес на нас...
– Ты с ума сошел!
– Руди трясет Георга.
– Ты с ума сошел!
Только теперь Руди понимает, в чем дело. Он закусывает нижнюю губу, но удержать слез не может.
– Что ты? Что ты, Руди?
– Георг пытается подняться, но над ними шкаф, который вот-вот придавит их обоих.
– Ну и дурак ты, Георг!
– вдруг расхохотавшись, выкрикивает Руди.
– Ну и дурень! Барахло свое собрал и матрац даже... Ну, давай вставать! Да я ни слова о боцмане не сказал, ни слова!
– Руди говорит не переставая, говорит и говорит, словно какая-то судорога вдруг отпустила его.
Георг немного отворачивается, начинает почему-то глотать и наконец произносит сдавленным голосом:
– Сегодня нашего боцмана вызывали к капитану. Ну, а так как ты... Ты же знаешь... Ну так вот, боцман и думает, что ты... С ним сегодня и разговаривать нельзя. К нему не подступишься. Он сейчас плашмя лежит на своей койке.
Руди откатывается в сторону, чтобы дать возможность Георгу вылезти из-под шкафа, потом вытирает нос, из которого все еще течет кровь.
– Ну, давай обратно уложим, что ли?
– предлагает Георг, улыбаясь сквозь слезы.
Только теперь юнги замечают, что они натворили.
– Давай сперва выйдем на воздух!
– говорит Руди.
– У меня в буфетной есть холодная вода.
Оба они умываются на палубе и только после этого приступают к уборке каюты. И, пока они сидят перед шкафом и укладывают в него белье, Руди рассказывает:
– Когда я был в ванной, к капитану кто-то вошел. Я слышал, как они разговаривали, но кто это был, я не понял.
– А ты не разобрал, о чем они говорили?
Руди качает головой.
– Только один раз я расслышал, как капитан сказал: "Это вы должны скрепить своей подписью!" Георг, знаешь, я думаю...
– Руди мнет рубашку, которую держит в руках.
– Погоди, погоди...
– Руди швыряет рубашку в сторону, роется в своих вещах, вывалившихся из шкафа, и, наконец, находит бумажник.
– Когда я вышел из ванной, чтобы принести еще мыльной воды, Старик сидел за письменным столом...
– Ну, и?..
Руди роется в бумажнике.
– Он что-то записывал в большую толстую тетрадь. Я точно видел. А в самом низу была... подпись.
– Чья?
– Погоди, погоди!.. У меня же должен быть еще список всех, кто давал деньги для Клауса. Мне стоит только раз взглянуть, и я тогда припомню, чья это подпись. Начальная буква была еще такая большая, с завитушками. Вот, вот он, список!
Руди просматривает список, а Георг стоит рядом и глядит то на Руди, то на бумагу. Перевернув лист, Руди вдруг тыкает пальцем в одно из имен.