О культуре и не только
Шрифт:
Человеку (и стране в целом) нужны две вещи. Первая – крепкий, надежный, на века построенный дом. И вторая – постоянный приток свежего воздуха, возможность уходить и возвращаться, держать открытыми форточки, выглядывать в окна. Заприте дом наглухо – однажды его обитателю захочется снести двери с петель, высадить рамы, а то и стены обрушить. Пережили, знаем. Бросьте человека на юру, на ветру – получите манкурта, родства не помнящего, готового служить кому угодно за угол и похлебку. Это мы наблюдаем по нашему креативному классу.
Граждане «запретители», «охранители», «мракобесы», давайте поднапряжемся. И обеспечим, наконец, российским талантам свободу творчества – каковой давно уже не было. Воевать у нас получается недурно (говорю с законной
И, кстати, Вася: если канал «Рен-TB» укажет Вам на дверь, Вы знаете, куда обратиться.
Циники и лирики
09.07.2014
В НАЧАЛЕ июля в Совете Федерации под председательством Валентины Матвиенко прошли парламентские слушания по Основам государственной культурной политики. Значение этого документа пока не осознано вполне, однако многими угадывается – и догадки эти столь многообещающи, что ни чиновники, ни парламентарии, ни деятели культуры не жалеют сил и времени для обсуждения проекта Основ. К концу сентября текст должен приобрести безупречную ясность, потому любую критику сегодня надо воспринимать как работу на общее дело.
Вот и покритикуем.
На мой взгляд, по стилистике предварительный проект ОГКП напоминает письмо из Простоквашино. То самое, которое начинал сочинять дядя Федор, продолжал – пробегавший мимо Матроскин, а завершал жалобными каракулями («то лапы ломит, то хвост отваливается») и гордостью за повышенную лохматость «ваш сын дядя Шарик».
Заздравные запевы про «духовное, культурное, национальное самоопределение России», «утверждение общенациональной идеологии развития», «уважение к истории и традициям»… категорически не монтируются с целым рядом последующих фрагментов. Какие-то аспекты не прописаны вовсе, какие-то трактуются за упокой.
Итак, основной раздел – «Стратегические задачи государственной культурной политики».
Пункт третий, «Поддержка отечественной литературы…». «В духовной и культурной жизни России русская литература занимает особое место… Традиции и высочайший уровень литературного мастерства удалось сохранить даже в условиях жесткой идеологической цензуры советского времени».
Этот пассаж мог бы считаться добросовестным, если бы далее с гордостью провозглашалось: а едва только жесткой идеологической цензуры не стало, сразу расцвела пышным цветом русская литература и принесла великолепные плоды, каковые мы готовы предъявить всем интересующимся. Но не могут сказать ничего подобного создатели документа. Тогда в чем посыл? Пнуть лишний раз советскую эпоху? На это большой смелости не требуется. И ума, кстати говоря, тоже. Помимо тех очевидных фактов, что цензура была изобретена задолго до советской власти (собственно, с феноменом абсолютно бесконтрольного творчества мы столкнулись только на новейшем отрезке истории); что в условиях «жесткой идеологии» родилась великая литература для детей, которой мы насыщаемся до сих пор, ибо духовную пищу подобного уровня производить не в состоянии, – помимо этого, сам примиренческий настрой документа отторгает подобные выпады. Нападками на советское народ можно только разобщить. Как фактор объединения это не проходит.
Пункт шестой. Абзац – пока единственный на весь документ, – посвященный кино. «Основное направление государственной поддержки – это зрительский кинематограф, что позволяет увеличивать объем отечественной кинопродукции на экранах страны. Но поддержки требует и развитие кинематографа как искусства».
Данная цитата явно принадлежит авторам с короткой памятью. Лучшие отечественные фильмы, фильмы, которыми мы все до сих пор аукаемся и которые до недавнего времени оставались чуть ли не единственным связующим звеном между поколениями, были одновременно и кассовыми, и высокохудожественными. Они собирали неслыханные нынче десятки миллионов зрителей, будучи при этом – как мы теперь точно понимаем – шедеврами. Косное и вредное заблуждение –
Разделение кинематографа на «зрительский» и относящийся к «искусству» произошло недавно. С появлением понятия «формат» – вроде бы полезного и практичного, однако на деле ставшего основой новой диктатуры. Форматы активно взяты на вооружение бездарями и симулякрами. Теми, у кого вместо души калькулятор. Но государственная культурная политика тут при чем?
Более того: подобным подходом к кинематографу поощряется дальнейшее размножение и выползание на экран всевозможных «левиафанов». Фильм, получивший в Канне приз за лучший сценарий (хотя сценария там нет вовсе, а есть набор неправдоподобных, плохо монтирующихся друг с другом ситуаций), снят при поддержке Фонда кино и Минкульта. Очень надеюсь, что общественные разбирательства по этому поводу еще впереди. Нельзя плевать в лицо соотечественникам за их же – соотечественников-налогоплательщиков – деньги. Да вдобавок выдавать плевок за «искусство». К искусству – то есть сделанному искусственно – там, на мой взгляд, относится только ненормативная лексика, аккуратно вмонтированная в речь мэра – Мадянова. Впрочем, прокатное удостоверение получено, пусть зритель 18+ ознакомится с «Левиафаном», тогда и вернемся к этому разговору.
Тот же пункт того же раздела. «В процессе формирования и реализации государственной культурной политики должны быть выработаны необходимые и достаточные формы государственного регулирования сферы массовой культуры как преобладающего фактора культурного воздействия на граждан и взаимодействия профессиональной и массовой культуры».
Абзац, появившийся в проекте после моего выступления на одном из заседаний рабочей группы под руководством главы Администрации президента Сергея Иванова. Однако что здесь написано – не понимаю. Донт андэстенд. Нон компрене. Нихт ферштейн. Не розумпо. Ни в зуб ногой. «Необходимые и достаточные» – это как? «Сфера массовой культуры» – это что? Филипп Киркоров? Необходимое и достаточное регулирование Киркорова? Ну ты, барин, задачи ставишь! Такое еще никому не удавалось. «Взаимодействие профессиональной и массовой…» – просто дичь. То есть массовая – по определению непрофессиональна?
А ведь важнее массовой культуры ничего нет. Именно она растит человека, формирует его на протяжении всей жизни. Фильмы для широкого зрителя, о которых мы говорили выше, – создающие образ героя. Какие герои – такой и зритель, каков зритель – такова страна. Песни – чтобы оказались кстати и в горе, и в радости, чтобы захотелось слова выучить, – этой проблеме была посвящена колонка «Клавдия Шульженко против Кончиты Вурст». Наконец, извините за прозу жизни, юмор. Может быть, самое главное в сфере культуры – над чем страна смеется. Есть ли у нее общие, в разных регионах и социальных слоях понятные шутки, и какого они качества.
В современной России на месте юмора – зияющая воронка. Высокие традиции жанра уничтожены, будто взрывом. Выбирать приходится между различными видами нишевого стебалова – ведь нельзя же, помилуй Бог, смотреть «Смехопанораму». Впрочем, значительный процент населения полагает, что можно. Аркадий Исаакович Райкин или Мария Миронова с Александром Менакером объединяли страну: дворник знал, что смеется вместе с академиком. Нынешний «массовый» юмор фактически и является водоразделом между «элитой» и «быдлом». Вторых все успешнее отупляют, чтобы первые все брезгливее воротили нос.