О людях и бегемотах
Шрифт:
— И, если я правильно понимаю, ты представляешь бульварную прессу?
— Именно, — сказал Шварц. — Именно бульварную.
— А почему, позволь полюбопытствовать?
— А ты на тиражи посмотри, — рекомендовал Шварц, — Людям надоели «Известия», «Новые известия» и «Самые новые известия», потому как в них пишут одно и то же. Демократия — хорошо, коммунисты — плохо, Путин — хорошо, чеченские боевики — плохо, Чубайс — рыжий, Абрамович — богатый, Березовский — умный и всех имеет, как хочет. «Желтая», или, как ты ее называешь, бульварная, пресса предоставляет другую информацию. Не всегда достоверную, иногда просто выдуманную, но интересную, позволяющую хоть ненадолго забыть о квартплате, кризисе неплатежей и плановых отключениях энергии.
— И читают?
— Еще как читают. По разным причинам, но читают. Некоторым нравится, некоторым любопытно, некоторые специально выискивают откровенную чушь и потом клеймят нас позором и трубят рупором на всех углах, о том, какие мы вруны. Но читают.
— Это хорошо, — сказал Лева. — Так вот, я хочу заказать…
Явился официант с тем, что он уже заказал, и Лева умолк на время, требующееся для того, чтобы расставить тарелки, откупорить бутылки с шампанским и минеральной, и налить рюмочку коньяка из графина.
— Хочу заказать статью, — сказал Лева. — Даже не одну, а целую серию статей.
— Угхм, — пробормотал Шварц с набитым ртом. — Ты продолжай, продолжай, я слушаю.
— Они будут посвящены пришельцам.
— Отлично.
— С другой планеты.
— Замечательно.
— Общая концепция такова: ты встречаешься с разными там уфологами, энэлошниками и так далее и рисуешь картину ближайшего будущего. Ты утверждаешь, что через несколько лет человечество вступит в контакт с другой разумной расой.
— Чудненько.
— А потом идут прогнозы о том, что это будет за раса, какие они будут и чего им будет надо.
— И чего надо?
— Да в общем-то ничего. — Про Африку Лева решил пока не упоминать. Тема была довольно щекотливой, и если ее преподнести немного не под тем углом… Словом, волны паники и истерии хотелось бы избежать. — Может быть, немного помощи.
— Нелогично, — сказал Шварц.
— Почему?
— Если они к нам прилетели, значит, они куда разумнее, чем мы, — сказал Шварц. — Они освоили космос, так? А мы все еще барахтаемся в своей Солнечной системе. Тогда чего им, высокоразвитым, нужно от нас, Дикарей? Что у нас есть такого, чего нет у них?
— Мало ли, — сказал Лева, хотя на языке уже вертелся ответ: «Собственная планета». — Это не столь важно. И, в конце концов, на кой бульварной прессе далась логика?
— Не скажи, — пробормотал Шварц, отпивая коньяк. — В мире абсурда тоже должна быть четкая и верная логика. Если представить себе абсурд без логики, то это будет…
— Абсурд, — сказал Лева.
— Но мы, бульварные журналисты, пишем о разумном и последовательном абсурде, — сказал Шварц. — Если ты готовишь материал о мумиях, не следует упоминать о том, что они размножаются, покупая бинты в аптеках. Этому никто не поверит.
— Я и так не верю в мумии.
— Это зря. Знаешь, есть такая страна, Египет, там, типа, курорт. Так вот, стоят там такие хреновины, называются пирамиды, и в каждой по мумии лежит.
— Я не это имел в виду.
— Понимаю, — сказал Шварц. — Но все же логика должна быть.
— Придумай ее, — сказал Лева. — Ты же профессионал.
— Пять штук, — сказал Шварц. — И логика в моих статьях будет бить через край.
— Пять штук баксов? — уточнил Лева.
— За статью, — еще более конкретизировал Шварц. — Или это в напряг?
— Вообще без вопросов, — сказал Лева. После гонораров пиарщиков запрошенная Шварцем сумма, еще пару недель назад казавшаяся Леве неподъемной, была смехотворно мала.
— Ага, — сказал Шварц, удивленно задирая брови на лоб, почти под линию волос— И давно у тебя нет таких вопросов?
— Не очень, — сказал Лева.
— Любопытство — врожденная черта журналиста, — сообщил Шварц. — Даже если девяносто пять процентов своих материалов я выдумываю сам. И ты его разбудил.
— Дай ему денег, и пусть оно заснет.
— Просто так оно не заснет, — сказал Шварц. — Откуда вдруг у тебя такой интерес к НЛО, уфологам и прочей дряни?
Этого вопроса Лева ожидал и понимал, что, если не даст журналисту приемлемого ответа, тот просто так не успокоится. Все вопросы незнакомых рекламистов можно было гасить деньгами, но Шварц знал Леву достаточно давно, чтобы поинтересоваться и происхождением денег.
— Ну, — сказал Лева. — Помнишь, я тебе о дяде своем рассказывал?
— Не помню, — сказал Шварц. [10]
10
И он имел полное право не помнить, ибо у Левы никакого дяди не было.
— А я помню, как рассказывал, — сказал Лева.
— Все равно, напомни.
— Он в семидесятых в турпоездке был, — сказал Лева. — И остался за «железным занавесом». А потом в Америку свалил. Женился там удачно, сделал бабок на фондовой бирже.
— Ну?
— Короче, старый он сейчас. Крыша малость того, поехала. Знаешь, как это со стариками бывает? В детство впадают.
— И?
— А у него сдвиг по поводу инопланетян произошел. Типа общался он там с кем-то или еще что. Короче, решил он двигать эту идею в массы. А чтоб лучше двигалась, решил, что он это будет делать там, а я, как его любимый и единственный племянник, — здесь. Почему бы и не подыграть старичку, увлечение само по себе достаточно безобидное, а деньги тратить он готов.
— Угу, — сказал Шварц. — Знаешь, если верить всем вот таким историям, Америка должна быть забита престарелыми выходцами из СССР, свалившими туда еще До перестройки, выгодно женившимися и сколотившими капиталы на фондовой бирже. Вопрос только в том, было ли у нас в те времена столько турпоездок?
— Это ты сейчас на что намекаешь? — спросил Лева.
— Да ни на что, — сказал Шварц. Непонятно было, поверил он Левиной истории или нет. — Родственники — это святое, особенно престарелые, кого хочешь спроси. Хоть Пушкина. Итак, цикл статей. Как его озаглавить? Они будут смуглыми и золотоглазыми?