О людях и бегемотах
Шрифт:
Юнге было интересно и весело. Так весело ему не было уже давно, с самого выпуска из кадетского летного училища. Подготовка к полету, который должен был вписать имена его участников в историю нации, была долгой и выматывающей, сам полет был долгим и скучным. Сидеть на загородной даче по окончании полета, пусть и наслаждаясь земными излишествами, было приятно, но не очень занимательно. Юнга был гиптианином действия. Стоять в стороне и наблюдать — это не его кредо.
Левин план Юнге нравился. План был дерзким, наглым, с налетом риска, план призывал к активным действиям. Единственное, что ему не нравилось, это его пассивная роль в разворачивающихся событиях. Когда Проф и Кэп отбыли на орбиту, Юнга уже подумывал попросить Леву о том, чтобы тот придумал для него какую-нибудь работу, и тут началось самое интересное.
Налет! Прикольно было корчить из себя земную неповоротливую тушу и издеваться над омоновцами, в зоопарке было еще прикольнее. Куча специалистов с научным багажом, который Юнга получил, закончив первые классы гиптианской школы, исследовали его со всех сторон, чуть ли не пытались просвечивать рентгеновскими лучами, сделали кучу неправильных выводов и обещали друг другу заняться этим позже. Юнга понимал, что он СЛИШКОМ напоминает им бегемота, чтобы они начали искать странностям его организма какие-то иные объяснения, нежели генетические мутации.
Кто за кем стоит
Кто-то может сказать, что катание на машине по ночной Москве — сплошное удовольствие. Никаких пробок, все светофоры мигают тебе желтыми глазами, разрешая беспрепятственный проезд, приготовь только в кармане пару соток для гаишника, и можешь ехать как хочешь, куда хочешь и с какой хочешь скоростью.
Но Лева почему-то удовольствия не испытывал. Может быть, виной тому общее физическое состояние его тела, может быть, ему не нравился собеседник, предложивший покалякать о делах скорбных, но за последние сорок минут не проронивший ни слова.
Лева тоже не стал завязывать разговор. Кому надо пусть тот и начинает.
Тем не менее катались они действительно по Москве. Причем Лева не думал, что его куда-то везут, иначе они бы уже давно приехали. «Ауди» сначала рванула в сторону центра, но, выскочив на Садовое, принялась ездить по кругу. Круг занимал у водителя около двенадцати минут, словно у него было негласное разрешение нарушать правила движения и плевать на скоростной режим.
— Не напрягайся, — посоветовал молодой человек, когда они вышли на третий круг. — Если бы мы хотели тебя грохнуть, ты бы уже валялся дохлым и задавал себе вопрос: «Неужели это я?»
Лева нашел в этой фразе полное отсутствие логики.
— Я и не напрягаюсь.
— Это хорошо, — сказал молодой человек. — Меня можешь называть Гошей.
— Особого желания называть тебя как-либо вообще я не испытываю, — сказал Лева.
— Да ладно тебе, — беспечно сказал Гоша. — Расслабься и постарайся получать удовольствие.
— А ты, собственно говоря, кто?
— Я — оттуда, — Гоша ткнул пальцем в потолок «ауди».
— Ангел, что ли?
— Ага, ангел, — хохотнул Гоша. — Хранитель, блин. А когда и истребитель.
— Меня ты хранить будешь или истреблять?
— А как разговор сложится, — сказал Гоша.
— Понятно, — сказал Лева и стал смотреть в окно. За окном была жизнь. Несмотря на поздний час, многие окна светились, были открыты круглосуточные магазины, бары и казино. Нормальные люди занимались нормальными делами, а не катались по городу в чужих машинах, за рулем которых сидели непонятные личности с манией величия, отягощенной параноидальным синдромом. [27]
— Я расскажу тебе одну историю, — сказал Гоша. — Реальную историю, не притчу. В начале восьмидесятых годов в Советском Союзе был разоблачен глубоко законспирированный агент английской разведки. За ним долго следили, вычисляя все его контакты, пытаясь понять, кто или что его особенно интересует, в общем, обычная разработка. Но тот был матерым профессионалом и обнаружил слежку. Пришлось его брать. А у парня был маленький сын. Ля-ля, тополя, обычное дело, на парня насели, и он согласился работать на нас. Этакий двойной агент, которому безоговорочно доверяла другая сторона и который был у нас на крючке. Мы использовали его в течение пятнадцати лет. Все это время его сын учился в школе-интернате в одном закрытом городе в Сибири. Агент был золотой жилой, мы полностью дезинформировали противника, в то же время получая весьма любопытные сведения, но один из генералов захотел выслужиться и пустил через «крота» слишком явную «дезу». Интеллидженс сервис раскрыла двойного агента, и от него пришлось избавляться. Сам понимаешь, он слишком много знал, и в живых его нельзя было оставлять. В тот же день двое наших людей должны были навестить парнишку, сына агента, и перевести его в другую школу. Парень словно почувствовал, что случилось с его отцом, не хотел ехать, задавал слишком много вопросов, но в конце концов его усадили в машину чуть ли не силой. По дороге он убил обоих наших людей и исчез. Мы искали его еще три года, потеряв при этом пятерых профессионалов. Матерых профессионалов. Парень словно растворился, понимаешь? Его так до сих пор и не нашли. А генерала, который подставил его отца, он к тому времени уже на пенсии был, застрелили из снайперской винтовки в позапрошлом году.
27
Сноска для непонятливых — сотрудники ФСБ.
— И к чему ты мне это рассказал? — поинтересовался Лева, когда понял, что продолжения не последует.
— К тому, что никогда не знаешь, чего можно ожидать от человека, невзирая на то, как он выглядит, ведет себя или сколько ему лет. Не так ли, Лева? Или правильнее называть тебя Левоном?
— Назови хоть джедаем, только мечом световым не руби.
— Рад слышать разумные речи, — сказал Гоша. — Это ты перед ментами горбатого лепить можешь: я не я, лошадь не моя, никого не знаю, ничего не видел, глухой, немой и тупой от рождения. Мы — не менты, менты — не мы. Мы о тебе многое знаем.
— Прежде чем ты продолжишь, — сказал Лева, — я хотел бы уточнить один вопрос, дабы избежать между нами возникновения досадного взаимонепонимания.
— Валяй, уточняй.
— Насколько я понимаю — поправь меня, если это не так, — ты относишься к ведомству, которое шпионит за бугром и ловит забугорных шпионов здесь. При чем тут я?
— Сфера интересов нашей организации находится в разных областях, — пояснил Гоша. — Все слышали такой термин, как «организованная преступность». Но никто никогда не догадался спросить, кто и как ее организовывает.
— Неужели? — удивился Лева.
— А то как. Преступник — по определению асоциальный и антиобщественный тип. Волк-одиночка, чуждающийся морали и не придерживающийся общепринятых норм, плюющий на законы и правила. Волки сбиваются в стаи, но если у стаи нет ярко выраженного лидера, они будут постоянно грызться между собой, и ни к чему хорошему это не приведет. Когда волки дерутся между собой, страдают овцы.
— Овцы — это обычные люди?
— Это метафора.
— А кем в этой метафоре являетесь вы?
— Мы — сторожевые собаки, не дающие волкам резать овец.
— Дерьмовая метафора, — сказал Лева. — Сторожевые собаки не организуют волков, не поставляют им лидеров и не лимитируют количество зарезанных овец в отаре.
— Может быть, и дерьмовая, — согласился Гоша. — Я — оперативник, а не литератор. Пусть будут не волки. Пусть они будут демоны, тогда мы будем заклинателями и некромантами.
— Скорее уж зомби и колдуны вуду, — сказал Лева.
— Что в имени тебе моем, — сказал Гоша. — Имена и названия не имеют того значения, которое им принято придавать. Дело не в том, кто я и кто ты, дело в том, что нам делать дальше.