О людях и нелюдях
Шрифт:
— Ладно, не бери в голову, — взгляд Дрозда заметно повеселел. — И спасибо за Виночку. Скучала, говоришь?
— Ну да, — кивнул кошак. — Еще как скучала. Все уши этому Чибису про тебя прожужжала. Даже жалко парня.
— А чего жалеть, если они всего лишь друзья? — снова нахмурился пес.
— Ох, хватит зыркать на меня, как Соколиный на оборотня, — махнул рукой Вьюн.
— Я вообще-то его сын, а ты — оборотень, — невольно усмехнулся Дрозд. — Так что там с Чибисом этим?
— Да просто все, как… кхм… палец в дырке. Парень по Ромашечке сохнет, а она этого напрочь не замечает, чистая душа. Я тут размышлял на досуге и решил, что невинность иной раз пострашней самого злостного кокетства будет. Вон, Астра с Сычом вот-вот поженятся, а вы все никак решиться не можете…
— Я решился еще Долгой ночью, а теперь вот думаю: правильно спешить не стал.
— Совсем умом тронулся! — всплеснул руками Вьюн. — С какого перепою?
— Она может выйти за человека. За этого вашего… Чибиса, к примеру.
— За человека! Тут, в Яре, нет большой разницы. Посмотри на Сыча и Астру! Она вообще дочь градоправителя, а не какая-то селянка.
— Она — внучка мелкого торговца, он — наполовину человек, сын воина и правая рука воеводы. И вообще, Вьюн, отстань, а? Я принял решение. Нужно дать Виночке подумать как следует.
— Ты, я погляжу, мастер решения принимать, — фыркнул кошак. — В свое время, небось, решил к бате не возвращаться, — Дрозд раздраженно дернул углом рта. — Этот твой Лунь, видать, и впрямь выдающийся нелюдь был, ежели убедил тебя на этом свете задержаться.
— Лунь был выдающийся, это точно, — при воспоминании о старом лекаре тон оборотня потеплел. — Но что б ты ни говорил, я дам Виночке время до весны, как мы с ней и условились.
— Зря ты все это затеял, упрямец, — покачал головой Вьюн.
— Наверное, упрямец и есть. Поэтому как решил, так и сделаю.
Дрозду было тошно от своих чувств и поступков. Все-таки без женщин проще, что бы кошак не твердил. Полтора месяца в патруле пролетели незаметно и не особо обременительно. Людям приходилось не слишком сладко в зимнем лесу, оборотням — хоть бы что, вот отряд и состоял главным образом из нелюдей. Им удалось уничтожить крупную шайку людоедов и изловить немало контрабандистов. Воевода был доволен, а Дрозду обещал в ближайшее время повышение до десятника.
Конечно, пес тосковал по Винке и, засыпая, уткнув нос в лапы, думал, как они заживут вместе уже совсем скоро. К концу шестой седмицы тоска стала такой невыносимой, что он решился было не ждать весны. Передумать его заставило не подозрение в неверности, а собственная звериная ярость, неистово разгоревшаяся при малейшем поводе. Дрозд со стыдом вспомнил, какое болезненное удовольствие получил, глядя на меняющееся от его слов лицо Виночки. Ни следа не осталось от сиявшей только что радостной улыбки. А ему тогда хотелось одного: перекинуться, выскочить на улицу, догнать парня и вонзить клыки в его горло, ощутить во рту вкус крови соперника…
Остыв, он попытался представить, какие чувства испытал бы, оставайся по-прежнему человеком. Увы, сравнивать было не с чем. В нелюдя превратился, когда был еще слишком молод и не успел изведать ни серьезной привязанности, ни ревности. И все же, все же…
Он вспомнил, как застило красным глаза, когда Коршун, один из княжих окольничих, перехватил у него на пиру Паву, в те дни слывшую первой красавицей Северных земель. Ее отец был мелким дворянчиком, но женихов это не смущало, уж больно дочь у него удалась. Кречету она не подходила не только происхождением — он тогда был совсем мальчишкой. Тем сильнее хотелось полюбезничать с ней, может даже потанцевать. Девушка отнеслась к нему вполне благосклонно: юнец, конечно, еще бриться не начал, зато княжич, да и собой недурен. И тут появился Коршун, высокий, с бородкой, грудь колесом.
— Покорно прошу простить, ясный княжич, но нянюшка тебе уже не нужна, а женихаться пока рановато, — и подхватил Паву под ручку.
Девица, польщенная вниманием молодца-окольничего, зарумянилась, а на Кречета взглянула, будто на дитя малое — сочувственно-жалостливо. Вот тут-то на него и накатило. Сказать он ничего не сказал, но очень живо представил, как вызывает Коршуна на бой и вонзает тому меч в грудь, слышит предсмертный хрип, видит испуг и удивление в глазах, а еще кровь, тонкой струйкой текущую изо рта на аккуратную бородку… Видно, впечатление от возникшей в голове картинки отразилось на лице, потому что мужчина криво усмехнулся.
— Через пару лет поостерегусь тебе дорогу заступать, ясный княжич. Вижу, кому норов батюшкин достался. Ишь, побледнел-то как. Побереги ярость для тренировочного боя, глядишь, одержишь, наконец, надо мной верх.
Он последовал совету и в первый раз вышел тогда из поединка с окольничим победителем.
Дрозд вздохнул. Получается, бешеный нрав всегда был при нем, доставшись в наследство от отца наравне с недюжинным упрямством. И опять нелюдская природа не виновата, вся гнусь изначально сидела в его душе…
Пес в тот же вечер попросил у Винки прощения. Девушка за прошедшие ночь и день натерпелась страху, думая, что потеряла Дрозда, поэтому не стала давать волю обиде, и между ними все стало по-старому. Именно по-старому, не более. Дружеские беседы, прогулки, скромные поцелуи в щечку. Оборотень настоял, чтобы Винка познакомила его с Чибисом и совершенно не препятствовал их общению, время от времени с похоронным видом принимаясь расписывать достоинства ладца и преимущества положения жены ремесленника перед таковым жены воина. Винка радовалась миру между Дроздом и сапожником, но намеки оборотня на то, что сам он ей не пара, огорчали.
Таяли последние седмицы зимы. Пес в очередной раз сбежал из дому, и Винка загрустила. Ну сколько можно мучиться самому и заставлять ее чувствовать себя неловко? К тому же девушке очень не нравилось поведение Пеночки. Подружка в последнее время стала избегать ее, а однажды, гуляя с Чибисом по берегу озера, Винка заметила еще одну парочку, издали очень похожую на Дрозда и кошечку. У оборотня в тот день был выходной, это она знала точно… Ладец изо всех сил пытался развлечь землячку, но ничего у него не выходило. В конце концов девушке стало жаль Чибиса, и она попросила проводить ее домой.