О людях и нелюдях
Шрифт:
— Ясно, — кивнула ворожея. — Не знаю, как другие, а я на княжича видов не имею. Мое дело — передать ему просьбу Беркута и попытаться уговорить выполнить ее.
— Это мне тоже не нравится! — фыркнул рыжий. — Мы и тут неплохо устроились. Что нам за дело до Лада и тамошнего государя?
— Ты слушал, о чем я говорила, или звезды считал, на крыше сидючи? Яр собирается идти на вас войной.
— На нас? Мы в Яре.
— Мы в Яре, а дядька твой с семейством в Ладе и не так уж далеко от границы, — сказал Дрозд. — И мы здесь в приграничье обосновались. Ох, Осинка, ну почему сейчас?
— Что ж ты, княжич, разнылся, будто дружок твой? Я, похоже, зря тебя Беркуту хвалила, — ворожея сдвинула брови. — Неужто Соколиный не растолковал сыновьям сызмала, что значит долг? Ты — лорд, и думать в первую очередь обязан о своих подданных.
— У меня нет подданных. Зависти от меня только Виночка…
— Крепко ты к ней прикипел, я погляжу, — перебила Дрозда Осинка. — Примешь предложение Беркута, и подданные могут появиться, причем немало. А ежели тебе так приспичило жениться и детишек завести, то давай, не откладывай. Но сперва подумай, легче ли тебе будет на войну от брюхатой жены уходить? Или от первенца, в колыбели пищащего? И думать потом не о сражениях, а о том, все ли дома в порядке.
— Лешака тебе на косу! — выругался Вьюн. — Умеешь утешить, Осинка!
— Неужто моя служба Беркуту остановит войну? — огрызнулся Дрозд.
— Все может статься, — ответила ворожея, не обратив внимания на пожелание кошака. — Поговори с государем, Кречет. Он тебе лучше объяснит, а я не могу давать обещаний от его имени. Но, как видишь, руки сложа, не посиживаю. Вот, тебя нашла, уговариваю, словно дитя малое. Потом к сестрице наведаюсь, вразумить попробую, чтоб войну не затевала. Уверена, горячая голова государыни поостынет, ежели оборотней в Ладе к военной службе допустят.
— А ты нас, если надумаем, прямиком отсюда в Венцеград переправишь? — спросил кошак.
— К сожалению, это не в моей власти, — покачала головой Осинка. — Я и сама не могу в один миг в другом месте оказаться. Мы, ворожеи, в птиц обращаемся, так и путешествуем.
— Опять лапы топтать, обувку портить! — возмутился рыжий.
— Вьюн, ты здесь останешься, с Виночкой, — сказал Дрозд.
— Так ты согласен? — женщина не скрывала радости.
— Получается, выбор у меня невелик, — проворчал пес. — Что ж я Тису скажу? Он на меня рассчитывает. В десятники произвел…
Объяснение с воеводой Осинка взяла на себя. Дрозд не стал любопытствовать, что она собирается говорить. Может, и вовсе словом не обмолвится, наведет морок, и все. Никто и не вспомнит, что был в гарнизоне пес-оборотень, быстро дослужившийся до десятника. С нее, ворожеи, станется… На нем тяжким грузом висело объяснение с Виночкой.
Парень потихоньку улизнул из "Медвежьего угла". Сослуживцы, вовсю горланившие песни, если и вспомнили о виновнике торжества, то очень быстро перестали огорчаться из-за его отсутствия. Вьюн остался у Осинки, чему та была весьма рада. Кошак на прощание подмигнул другу: мол, не упускай возможности.
Вернувшись домой, Дрозд не застал Винку в общей комнате и осторожно заглянул к девушке. Она спокойно спала. Оборотень не стал зажигать свечу, приблизился к кровати, немного постоял рядом, собираясь с духом. Не надо бы будить Виночку до утра, но сейчас у него еще есть время утешить ее, а утром… Утром его ждет дорога. Пес слегка потряс спящую за плечо.
— Дроздок?.. — Винка приподнялась, силясь разглядеть, кто вырвал ее из сна.
— Да, это я, не бойся, — парень присел на постель, провел рукой по растрепавшимся волосам милой. — Виночка, прости меня.
— За что? — удивилась спросонья девушка, потом, как ей показалось, поняла. — Ты с кем-то?..
— Нет, — он улыбнулся ее опасениям. — Конечно, нет. Но мне придется уехать. Боюсь, надолго.
— Когда?
— Завтра, самое позднее — послезавтра.
— Так скоро? А как же обряд в храме?
— Винчка, я освобождаю тебя от слова. Не захочешь меня дожидаться, я пойму.
Девушка молча встала, зажгла свечу и взглянула на парня. Дрозд смотрел на нее с тоской и это неожиданно разозлило ее. Ну почему он все время будто запрещает себе жить так, как хочется? Боится поступить недостойно дворянской чести? Наказывает себя за то, что стал нелюдем? Всеблагая матерь, до чего ж с ним трудно! Почему она не выбрала Вьюна? Рыжий паршивец и измены забалтывал бы так, что места обиде не оставалось. А тут… Лучше б переспал с кем-то и повинился, чем вот так легко возвращать ее слово. Много ли оно для него значило?
— А я не освобождаю тебя! — выкрикнула она. — Куда ты собрался? Зачем? Почему так срочно?
Он вкратце рассказал о разговоре с Осинкой. Теперь поникла девушка.
— Ты вернешься к отцу и найдешь себе невесту дворянской крови…
Дрозд невесело рассмеялся.
— Ничего-то ты не понимаешь, Виночка. Прежде всего, мне не нужна другая невеста, потому что люблю я тебя. И ты можешь быть вдвойне спокойна. Ни один дворянин не отдаст свою дочь за оборотня. Даже за такого, как я. Внуки-нелюди — подобного позора еще никто из благородных не испытывал…
— Но почему нам тогда не стать мужем и женой до твоего отъезда? — она прижалась к нему, и Дрозд с трудом подавил желание завыть.
— Цветик мой ясный, мне хочется, чтобы у нас все было по-человечески. Не могу я наброситься на тебя по-нелюдски. Не могу и не хочу. Потерпи еще немного, позволь переговорить с Беркутом. Потом я пошлю за тобой, ты приедешь в Лад, станешь моей женой, как и положено…
Винка шмыгнула носом и принялась уговаривать Дрозда позволить ей поехать с ним. Он зажал уши, замотал головой и выскочил из комнаты. Вернулся в зверином обличье и слизывал слезы со щек милой, пока та, наплакавшись, не уснула.
Утром подоспело подкрепление в лице Вьюна. Рыжий наотрез отказался оставаться в Яре, а бросить Винку одну Дрозд не мог.
— Зачем тебе тащиться в Лад? — в сотый раз спрашивал пес.
— За тобой присматривать, горемыка! Ты ж на голову слабенький, я теперь точно знаю. Мало ли, батя не так на тебя взглянет, глупостей наделаешь. Я должен быть рядом. И Ромашечка тоже. Мы сюда с тобой пришли, а не по собственному желанию. И уйдем с тобой.
— Я не собираюсь встречаться с отцом.