О людях и самолётах 2
Шрифт:
Андрей Андреич в ответ задумчиво хрюкнул, поправил сползающие очёчки, взял с полки запасной щуп и, шаркая, отправился в лабораторию.
Подполковник С* на минуту задержался в мастерской.
Вернувшись, Андрей Андреич привычно развинтил щуп, включил паяльник и, подождав пока он разогреется, ткнул жалом в пруток припоя, лежавшего на деревянной подставке.
Припой не плавился.
Андрей Андреич ткнул паяльником в канифоль. Канифоль густо задымила.
– Так, – сказал Андрей Андреич, – угу…
Тщательно зачистив
Припой не плавился.
– Угу, – опять сказал Андрей Андреич, – так… – и полез в давно разграбленную аптечку, висевшую на стене мастерской. Из засаленной коробочки он выкатил таблетку аспирина и ткнул в неё паяльником.
Аспирин шипел, выделяя неприятные коричневые пузыри.
Припой не плавился.
Слегка удивлённый Андрей Андреич в третий раз сказал: «Угу, так…» (как настоящий дайвер, он был сдержан в эмоциях), убрал 40-ваттный паяльник и достал 100-ваттный.
Припой не плавился.
Андрей Андреич задумчиво хрюкнул ещё раз, потом просветлел ликом и куда-то ушёл. Через четверть часа он вернулся, неся в руке чудовищный инструмент, которым, пожалуй, можно было паять двутавры и швеллера. Тщательно осмотрев медное, зазубренное жало, он отважно всадил вилку паяльника в розетку. Неоновые лампы в лаборатории испуганно мигнули, а трёхкиловаттная помеховая станция массой в тонну подавилась электричеством.
Паяльник, зловеще потрескивая, грелся долго, очень долго…
Наконец Андрей Андреич решил проверить его готовность, плюнув на жало. Попал со второго раза, причём второй, прицельный плевок испарился ещё в воздухе.
Андрей Андреич зажал ручку паяльника в кулаке и надавил на пруток.
Припой не плавился.
Тогда Андрей Андреич скупо выразил эмоции одним словом: «Бляа-а-а!», трясущимися руками открыл сейф и вытащил оттуда пузырёк с жидкостью ядовито-жёлтого цвета. Жидкость физиологично пенилась.
Андрей Андреич вылил немного жидкости в блюдце и отважно погрузил в него жало паяльника. Раздалось зловонное шипение, по медному жалу пошли черные разводы.
Припой не плавился, однако сорвавшееся жало непринуждённо прожгло деревянную подставку паяльника и на сантиметр – крышку стола.
– Нихрена ж себе выжигалка… – пробормотал Андрей Андреич, потрясённо глядя на дыру. Вилка паяльника изрядно разогрелась, и вытаскивать из розетки её пришлось пассатижами.
Андрей Андреич, не отрываясь, смотрел на мирно лежащий пруток припоя, как на загадочный артефакт внеземной цивилизации. Глаза его быстро заволакивало туманом, уши конвульсивно подёргивались.
– Закурить дайте… – хрипло попросил некурящий Андрей Андреич и машинально прикурил от ещё раскалённого паяльника.
– Ещё четверть часа, и крыша съедет, – деловито сказал подполковник С*, что-то у него в лице этакое появилось, я вижу…
– И опять лаборатория без мастера останется! – возмутился я, – прекращай вивисекцию!
Ладно, –
В мастерской Андрей Андреич обречённо плюхнулся на стул, не обращая на нас никакого внимания. Он смотрел только на припой.
Внезапно он поднял взгляд и прямо перед собой на полке увидел обрубок силового кабеля с толстыми алюминиевыми жилами, из которого подполковник С*, собственно, и добыл пруток «припоя».
Ихтиандр Андрей Андреич и субботник
– Ихтиандр, сын мой, – сказал я, – ты знаешь, какой завтра день?
– Хороший! – ответил Ихтиандр, – суббота!
– Ты что же, – с морозцем в голосе спросил я, – чтишь день субботний?!
– Чтю, то есть чту, – не стал отрекаться Ихтиандр.
– Так может, ты тайно посещаешь синагогу? – подавив смешок, процитировал я.
– Не-е-е, ни разу не был, у меня завтра айс-дайв… Пока лёд не сошёл. А где в Москве синагога? – внезапно заинтересовался Ихтиандр
– Неважно! – строго сказал я, – не отвлекайся. Попробуем ещё раз. Чем советские люди ознамено… ознаменовыва… тьфу, бля! отмечают день рождения Ленина?
– А-а-а, субботником… – догадался Ихтиандр. Интерес в его глазах потух.
– Правильно, субботником! Всесоюзным, Ленинским, коммунистическим. А теперь, подумай и скажи, у тебя есть хоть одна причина на него не пойти?
– Ну… Может, я не коммунист? А он коммунистический.
– Но ты ведь мечтаешь стать коммунистом? Или не мечтаешь? А?
– Мечтаю! – честным голосом заверил меня Ихтиандр. – Ещё как.
– Вот это правильно. Поэтому завтра в 8.30 ты на кафедре. Форма одежды – рабочая. Вопросы?
– А я на дайв успею?
– Ну, если в результате могучего трудового порыва масс лёд не растает…
Следующим утром профессорско-преподавательский состав кафедры дисциплинированно топтался у входа в институт, демонстрируя богатейшую коллекцию лётно-технической, полевой, а также повседневной формы одежды, приговорённой к казни через хозработы. Бушлаты, комбинезоны и «берцы» смело сочетались с кепками, фетровыми шляпами и вязаными лыжными шапочками.
Начальник кафедры по традиции отрабатывал субботник в своём кабинете, но иногда, наплевав на дела, присоединялся к широким преподавательским массам, надевая по этому случаю галифе и чудовищно раздолбанные юфтевые сапоги. В организацию субботника шеф никогда не вмешивался, с видимым удовольствием свалив это дело на парторга. Собственно, организовывать ничего было и не нужно – ритуал праздника Коммунистического труда давно сложился и окреп.
Получив растрёпанные метлы, грабли и лопаты на неструганных рукоятках, преподаватели под истошные музыкальные вопли динамиков-колокольчиков расходились по рабочим местам. Места всегда были одни и те же. Нам был отведён большой газон перед фасадом правого крыла института.