О людях и зверях
Шрифт:
– Сегодня был тяжелый день для всех, – вздохнула Елена Александровна.
– Спасибо вам огромное за вашу помощь. Не знаю даже как вас отблагодарить, – сказала Рина.
– Я вас прошу. Нужно молодым помогать.
– И тогда молодые помогут, – подметил я. – Что ж, спасибо еще раз за помощь и за гостеприимство. Мы спать.
– Душ примете?
Рина не возражала.
– А я, пожалуй, уже в постель. Спокойной ночи.
Вскоре мы лежали вдвоем под чужим одеялом, в чужом доме совершенно чужого нам уголка страны.
Жутко хотелось домой. Жутко.
– Скорей бы тебе отпуск дали, – сказала Рина, сильнее
– Завтра займусь этим вопросом. Постараюсь выбить его как можно раньше. Пусть уже на две недели, только бы не затягивали. Как там Яра, кстати? За весь день почти не вспоминал о ней.
– У них все нормально. Яра у бабушки кушает, как не в себя. Единственное, что тетя мультфильмы ей идиотские показывает, с двадцать пятым кадром. И сколько ее не проси – плевать она хотела. Говорит, что они познавательные.
Я развернулся, поцеловал Рину в лоб.
– Я завтра с бабушкой поговорю, чтоб не пускала малышку к ней. Спокойной ночи, Солнышко.
Лунными осколками озарилась комнатка. Летний воздух приятно защекотал ноздри. Для полного расслабления после крысиных бегов не хватало разве что еле слышных звуков природы или какой-нибудь классики.
– Нам бы так жить, – сонно и удовлетворенно сказал я.
– Не дай Бог, – проговорила Рина. – Спокойной ночи. Спи.
Глава 4. Люди кукурузы
Вторник, среда и четверг отличились лишь несколькими малозначимыми событиями. Во-первых, переехали в Жаннин замок, как выразилась Рина, потому что жилищная коробка со средневековыми условиями домом называться не имела права. Единственными плюсами от аренды были соседи – невероятно добродушные люди, которые поделились с нами дровами – и чистая вода с колодца. Ее можно было пить.
В остальном же все тянуло на троечку с минусом. Однако, подбодряло нас то, что через две недели, со слов Антона, он сделает все необходимое в доме, так что нормальная жизнь не за горами. А выбор наш все-таки пал на их другой дом – пустой. Мы видели его снаружи, возвращаясь с прогулки в понедельник. Земли там было предостаточно для нас, даже слишком, но Рина, довольная как стадо слонов, первым делом представила план озеленения территории и возвращения ее из статуса мертвых нетронутых земель.
Во-вторых, мне предстояло заявить о себе в пятницу на читке приказов, которая проводилась еженедельно без всяких отговорок и переносов. Читка была сродни богослужению в церкви, только в военной обстановке, и вскоре я понял, что они имеют одно большое сходство: и там и там я засыпал, не дотягивая до середины.
В-третьих, после прочтения общего диалога нашей бывшей университетской группы, а вернее тех душераздирающих сообщений, в которых одногруппники проклинали обманувших нас военную кафедру и хитрожопых представителей трех военных структур, я в какой-то мере вздохнул с облегчением.Многие из них столкнулись с настоящим кошмаром в первые же дни: одному в отпуске отказали, другого уже вычитали за безответственное исполнение обязанностей, с которыми одногруппник познакомился только в первый день. Еще двое, уехавших в зону АТО, повелись на двойную зарплату, а в итоге зарабатывать стали максимум на двадцать процентов больше. Если мне обещали десять тысяч, то они должны были довольствоваться семнадцатью, но как только перо черкнуло подписью по контракту, сумма резко упала до тринадцати. Просто так. Иными словами, всех нас крепко надули – и тех, кто не хотел подписывать контракт, и тех, кто искренне хотел служить родине. Последних я так же искренне считал неадекватными людьми.
Я постепенно начал привыкать к утреннему ритуалу: проснулся, поставил чайник, сделал бутерброды или полноценный завтрак – в зависимости от настроения – и ждал на часах десяти минут девятого, чтобы одеть "ежедневку" – так Рина называла мою форму. О том, что так еще называют ежедневные прокладки она рассказала позже. В принципе, это забавное сравнение показалось мне вполне логичным: ежедневками я никогда не пользовался, но знаю по себе, что больше одного раза форму носить не хочется. Она становится противной.
В спокойном темпе я добирался на работу за десять минут. Главное – не найти приключений на свою задницу, иначе сломанный турникет на кпп доводилось пересекать уже после начала рабочего дня. Как это случилось в пятницу.
Я поцеловал спящую Рину, натянул на голову разноцветный контрацептив с пограничной эмблемой, глянул в зеркало. Это реальность. Ты военный человек. Вояка, Кирилл. И все считают, что ты отдашь пять лет своей молодости этому государству. Ты готов к этому? Готов?..
– Нет, – ответил я отражению. И разозлился на себя, потому что ответил неуверенно.
За дверью меня встретил прохладный конец августа. Абрикос во дворе наполовину осыпался. Ее листья по отдающей желтизной траве разбросал ветер: почти всю ночь он никак не мог угомониться. Лето кончалось, не по календарю, а по погоде, и от этого становилось двойственно: вроде и рад, что больше не жарит, как в преддверье ада, но понимание того, что следующие девять месяцев редко когда подарят теплые дни заставляло вцепляться в этот крохотный остаток летнего солнца как жаждущий воды в бутылку минералки.
Приятным бонусом на полпути была опушка хвойного леса. Тропу выстлали иголки мягким душистым ковром. Шлось легко и с удовольствием. Дышалось на полную грудь. В одном из опоясывающих опушку домов выбежало десяток гусей. Главный расправил на полную крылья и начал возмущенно гулить. Сзади подгуливали, словно намекали, что ты зашел не в тот район, гринго. Попивай сок в своем квартале.
Спустившись по небольшому склону, я очутился у пятиэтажного здания, относившегося к так называемому военному городку. Вполне очевидно: качелей здесь было по минимуму, одна песочница, турник и деревья, между которыми стояли припаркованные ланосы, шевроле и москвичи – элитный набор автомобилей. На большее тутошние офицеры заработать не могли – ни честным путем, ни коррупционным.
Проходя это жизнерадостное место, где я не удивился бы, если увидел играющихся гильзами, гранатами и учебным оружием мальчиков и девочек, со стороны вдруг прорезался жалобный писк. Едва слышное, тонкое и ровное, как пульс утопленника. Примерно у трансформаторной будки, за которой хаотично разбросало дряблые самодельные гаражи. Я вилял дорогой, стараясь как можно точнее уловить источник писка. Какая-то бабка стала посматривать за мной с балкона на третьем этаже. Наверняка подумала, что пограничника-пьянчугу в таком возрасте уже белка встретила и теперь он ловит ее зигзагами по городку. Неудивительно, это ж военные.