О людях и зверях

Фухсов Никита

– Пожалуй, потом сдамся, – сказал вдруг Бевз и сменил курс. – Нам туда. – Он указал пальцем за стадион, на городок пограничного контроля. – На методику. Пойдешь?

– Пойду, – сказал я. Уже на ты – так проще.

Курсанты расселись в летнем классе, как в школе: группками с общими интересами или дурными привычками. Как только мы подошли со старшим лейтенантом, все – от мала до велика – подскочили как зайчики.

– Присаживайтесь. К экзаменам осталась неделя, поэтому мы пройдем методику еще раз. Сегодня

рассмотрим методы дрессировки служебных собак. Сколько их есть?

Я сел за последний длинный стол, достал спрятанный в кармане штанов блокнот с ручкой и начал внимательно слушать. Старался каждое слово отчеканить в мозгу.

Увы, это оказалось не так просто.

– Семь! – выкрикнул низкорослый курсант.

– Прежде, чем что-нибудь сказать, военнослужащий должен поднять руку, встать и представиться, – сурово произнес старший лейтенант.

В мою копилку тут же упало слово "затянутый".

Курсант привстал.

– Солдат Черненький. Семь.

– Чего семь?

– Семь методов дрессировки.

Бевз выдержал паузу, окинул взглядом каждого курсанта. Я мог биться об заклад, что физиономии всех излучали незнающее понимание: когда фиг его знает о чем речь, но если кто-точто-то уверенно ляпнул – вполне возможно, что так оно и есть.

– Все согласны с Черненьким?

По классу прокатилась волна невнятного мычания. Сам Черненький начинал чувствовать внутренний дискомфорт: уверенность дала червоточину.

– Хорошо. – Бевз встал из-за стола и начал прохаживаться рядами, проверяя кто что конспектировал в тетради. – Назови их.

– Механический.

– Это какой? – спросил старший лейтенант.

– Ну… когда мы собаку дергаем поводком.

– И все?

– Или бьем…

– Берцотерапия! – выкрикнул сидящий позади Черненького сутулый и чертовски высокий курсант. Даже сидя, ему не доставало несколько сантиметров, чтобы поравняться с Черненьким.

Класс глухо заржал.

– Запомните, берцотерапия – в последнюю очередь. Если собака не признает в вас хозяина и больше никакие другие методы не принесли нужного результата, тогда необходимо показать собаке, что вы доминируете над ней. Но это, опять-таки, крайние меры.

– Товарищ старший лейтенант, а если Лаки не признает меня как хозяина? Вот я его к себе подзываю, а он пока не нагуляется, не подбежит. И немного побаивается, когда подходит, – пропищал Осинов.

Бевз ухмыльнулся, и я увидел, что улыбаться он все-таки умеет.

– Я бы тоже побаивался к вам подходить, если бы вы на меня случайно сели, – сказал он.

Под хохот курсантов, Осинов обиженно воскликнул:

– Я ПОЧТИ сел. Это две большие разницы. И Лаки успел убежать, к тому же.

– И получить моральную травму тоже успел, – гоготнул сосед Осинова.

– Лаки теперь думает, что видел млечный путь, а то была твоя жопа в хлебных крошках!

– Какой млечный путь! Черная дыра, не меньше!

– Осинов, может у тебя там Мэтью Макконахи с «Интерстеллар» летает? Может, пятое измерение на самом деле твоя пятая точка?

Я не мог знать наверняка, что сейчас чувствует тучный Осинов: обижается ли он, терпеливо глотает насмешки как пилюли, накапливает все и в один день выплеснет непереваренную злобу на других, или тихонько намотает на шею веревку в заплесневелом кубрике после отбоя, зная, что ни один дневальный не способен просидеть целую ночь начеку.

– Убого мыслите, товарищи, – всего лишь ляпнул Осинов и, переждав пока наржутся и успокоятся остальные, как ни в чем не бывало продолжил: – Контрастный, вкусо-поощрительный, игровой, оперантный, наталкивающий.

Бевз удовлетворительно кивнул.

– Как пес, Осинов, да? Ну–ну… Сколько методов вышло?

Прошло секунд десять, прежде чем самый быстрый из курсантов успел пересчитать названные методы.

– Шесть получается, – сказал Киреев, который спрятался на предпоследней парте.

– Повторяю вопрос: шесть или семь методов есть?

– Шесть! – закричало большинство, рады тому, что хоть на какой-то вопрос они ответили правильно.

– Браво! Молодцы! – Бевз захлопал в ладоши как будто посмотрел шикарный спектакль. – Таких мудрых людей я еще не встречал. Можете смело покупать билеты на поезд и плацкартом – в Тибет, познавать дзен.

Никто не расслышал нотки чистейшего сарказма в голосе преподавателя.

– Ладно, – вздохнул Бевз. – Придется разжевать. Во-вторых: вы – идиоты.

– Почему это, товарищ старший лейтенант? – напыжился Черненький. Он так и стоял, потому что дорогой преподаватель учил без разрешения старших не садиться.

– А во-первых? – спросил Киреев.

– Вот! Хоть кто-то меня услышал. А во-первых – методов СЕМЬ, а не шесть. Подражательный!

– Ааааа… – раздался опечаленный незнанием хор военных мыслителей.

– Вот вам и ааааа… Так, Драчин, а ну-ка встань. Чем руки заняты? Опять телефон припрятал?

– Нет, что вы, товарищ старший лейтенант. Я просто…

– Фамильярничаю, – закончил за него Черненький. Теперь и Бевз смеялся, как лошадь. Только неприметная.

– С вами попробуй проведи занятие… – сказал он, угомонив народ двадцатью отжиманиями каждому. – Так, с методами мы разобрались. Самый подходящий метод – контрастный, так как он является совокупностью механического и вкусо-поощрительного. Иными словами, мы ругаем за плохое, и поощряем за хорошее. Все припомнили?

С моего ракурса все затылки синхронно кивнули.

– Товарищ старший лейтенант разрешите вопрос курсант Драчин. А почему подражательный метод плохой?