О, мой ангел…

Иваник Марсия

— Как заманчиво это звучит.

— Там и впрямь замечательно. — Он в последний раз провел пальцами по ее шее. — Я приготовлю корзинку для пикника, и мы отправимся туда.

— Минутку, — пробормотала Надя и быстро повернулась. — Разве я обещала тебе поехать? — Ей не понравилось выражение его глаз. — У меня невпроворот дел на ранчо.

— Но ты же сама говорила, что музыка для тебя главное?

Надя прикусила губу.

— Если я поеду с тобой в долину, разве музыка вернется?

— А почему бы и нет?

Она

задумалась. Может быть, действительно музыка снова зазвучит в ушах, если она окажется с Оуэном в этом райском уголке? Она отдавала себе отчет в том, что по своему положению ей далеко до Оуэна. Да, он был ей приятен, но сейчас, с исчезновением музыки, могла ли она рисковать и отказываться от встречи? Что, если он прав и только с его помощью она вернет себе музыку? К тому же она достаточно опытная женщина и умеет владеть собой. Несколько часов, проведенных с ним при соблюдении определенных правил приличия, не принесут вреда.

— Если я и поеду, то из дружеского расположения к тебе, и только, — твердо сказала она.

Оуэн кивнул и улыбнулся.

— У меня только один вопрос.

— Какой же?

— Что ты больше любишь: жареных цыплят или болонские сэндвичи?

Надя удивленно посмотрела на две машины, стоявшие чуть в стороне от дороги, и взяла из рук Оуэна одеяло.

— Ты говорил, что только горстка людей знает это место, — сказала она.

Оуэн вытащил из багажника тяжелую корзину со снедью и захлопнул крышку.

— Не волнуйся, людей мы не встретим. Здесь более ста акров леса и лугов.

— У меня ранчо занимает большую площадь и то каждый раз, когда я оглядываюсь, то обязательно кого-нибудь замечаю.

— Могу себе представить, — буркнул Оуэн.

Надя склонилась над низко прибитой доской, на которой было написано: «Прохода нет».

— Кто владеет всем этим?

— Мы.

Он приподнял доску, чтобы Надя пролезла под ней.

— Что значит — мы?

— Разве ты не налогоплательщица?

— Даже более того. — Она озиралась с любопытством.

Лес густо зарос высокими соснами, а воздух был напоен ароматом хвои. Тропинка, по которой зашагал Оуэн, едва заметно вилась в траве. Воздух здесь был более прохладным, чем в городе, и еще хранил свежесть прошедшего ночью дождя.

— Так эта земля — собственность местных властей?

— Они выкупили ее и превратили в парк еще в семидесятые годы.

Он взял Надю за руку и помог переступить через поваленное дерево.

— Нам пока везет. Они еще не явились сюда вырубать лес, устраивать автостоянку и прокладывать асфальтированные дороги.

Он усмехнулся и махнул в сторону убегавшей вдаль тропинки, освещенной солнечными лучами, которые проникали сквозь ветви деревьев.

— Другими словами, природа здесь пока почти девственная.

Надя сделала несколько шагов и замерла в восторге — это ли не настоящий

рай?

— Тебе нравится?

Она ничего не ответила и с грустью почувствовала, как ей не хватает музыки. Оуэн потянул Надю за руку.

— Я становлюсь здесь сентиментальным, — сказал он, ведя спутницу сквозь высокую траву к рощице. — Давай шагай быстрее. Самое лучшее место для пикника на другой стороне долины.

Надя с трудом разогнула спину.

— Не могу поверить, что в корзине была только еда. Кажется, ты пригласил на пикник и борцов сумо.

— Еще пять минут назад, когда я вытащил оттуда пару шоколадных пирожных, ты не жаловалась, — сказал он, усмехаясь.

Закончив извлекать из корзины разные разности, Оуэн отбросил ее в сторону. Сейчас Надя выглядела отдохнувшей. Она подставила лицо солнцу и с удовольствием шевелила пальцами ног, высунувшихся из-под одеяла. Оуэн не только был счастлив провести время с Надей, но и радовался тому, что под глазами у нее исчезли тени, которые он заметил еще в кабинете. Ему очень хотелось услышать, что к Наде вернулась музыка. Если бы так случилось, она бы забыла обо всем на свете.

Честно говоря, он был не против добавить свое имя к имени этой хрупкой странницы, но не торопил события, хотя ему стукнуло тридцать три и он умел по достоинству оценить хорошее. Надя была заботливой, воспитанной, вероятно, любвеобильной и удивительно сексуальной. Оуэн обладал такими же качествами, поэтому их отношения вызывали у него робкую надежду. Что касается его тетки, то эта добросердечная женщина продолжала любить племянника, хотя он давно вырос из юношеского возраста. Оуэн всегда мечтал о куче собственных детей, но для этого ему следовало жениться.

Он повернулся к Наде. Она лежала на боку, подложив руку под голову. Глаза, которые еще недавно светились желанием, были полузакрыты, а на губах застыла сонная улыбка. Оуэн внимательно поглядел на нее, потом вытащил из кармана монету и положил ее между ними на одеяле.

— Даю цент за твои мысли.

Надя улыбнулась.

— Неужели они так дешево стоят?

— Это зависит от того, о чем ты думаешь. — Он небрежно засунул монету в карман.

— Я думаю о тебе, — ответила она, тронув пальцами его губы. Под солнечными лучами она разомлела. Казалось, еще чуть-чуть, и она растает.

— Угу, — произнес он, вынимая другую монету. — Тогда эта перекрывает значение первой. Так?

Она подбросила серебряный дайм и прижала его к щеке.

— Вот эта будет получше. — Она закрыла глаза и задумалась. — Я все гадаю, почему тебя женщины до сих пор не защипали?

— До сих пор не защипали?

— Ну, конечно. Привели бы тебя к алтарю, подарили двух-трех малышей, завели бы собаку и заставили тебя оплачивать их счета дантистам.

— Знаешь, Надя, есть выражение «уцепиться за кого-либо», а не «защипать».