О носах и замка?х
Шрифт:
Джереми все продолжал восхищаться:
— …просто прекрасный постоялец! Едва ли не лучший из всех, кто на моем веку останавливался в Доббль. Никогда не ведет себя надменно, не придумывает унизительных заданий, не бьет коридорных и горничных. Даже не позволяет себе ругательств по отношению к персоналу, представляете?
Натаниэля Доу уже порядком утомила болтовня коридорного, но тут лифт наконец доехал до последнего этажа. В потолке кабинки звякнул колокольчик, и двери раскрылись. Тут-то и раздались выстрелы…
…На этаже творилась неразбериха. Тучи едкого
Бэнксу же было не смешно, он выглянул из-за угла и жестами показал Хопперу, чтобы тот следовал за ним. Толстый констебль уловил последовательность в поведении наглого Фиша. Тот был горазд на различные оскорбления, и всякий раз, как принимался поливать полицейских унизительными сравнениями и обидными прозвищами, на время прекращал стрелять — он был весьма самодовольным типом, а такие не любят, когда звуки выстрелов заглушают их голос. И вот, когда Фиш снова взялся за свое и начал разглагольствовать о том, что констеблям шлемы слишком сильно сдавливают головы, Бэнкс и Хоппер воспользовались возможностью, чтобы подкрасться к апартаментам, которые занимал опасный преступник.
Констебли проявили чудеса скрытности, подобрались незамеченными и замерли, вжавшись в стену по обе стороны от двери.
— …ничто так не улучшает день, — продолжал беспечно разглагольствовать Фиш, не замечая угрозы, — как возможность щелкнуть по сопливым носам парочку глупых фликов!
Бэнкс жестом велел Хопперу готовиться, тот коротко кивнул.
Толстый констебль, затаив дыхание, высунул голову и, закрыв один глаз, глянул в одну из проделанных в двери дырок от пуль. В комнатах никого не было видно — наверное, Фиш затаился.
— …как говорят рыбы в рыбной лавке «Пуассон и стая», — продолжал глумиться преступник в засаде, — тухлые флики воняют хуже тухлой селедки.
Как констебль его ни выглядывал, но обнаружить так и не смог. При этом он увидел кое-что странное. Неподалеку от входа, но так, чтобы в него не попали пули, на стуле стоял граммофон, его рог бы направлен прямо на дверь. Пластинка крутилась…
— Вам меня ни за что не взять! — звучал голос Фиша. — Куда вам с вашими искусанными осами опухшими задницами!
Констебль довольно быстро все сопоставил.
— Проклятье! — взревел Бэнкс. — Его там нет, Хоппер! Это обманка!
Он встал напротив двери во весь рост и со всей силы пнул ее башмаком. Дверь с грохотом отворилась — судя по всему, она была даже не заперта — и оба констебля ринулись в проем с револьверами наперевес.
Но тут удача от них совсем отвернулась. Стоило двери открыться, как в комнате сработал какой-то механизм: раздался щелчок, и помещение осветила яркая фотографическая вспышка. Запахло жженым магнием, и полицейские на мгновение ослепли.
Граммофонная запись что-то продолжала вещать, но ее никто уже не слушал. Бэнкс отошел от вспышки довольно быстро. Он успел заметить, как из установленного под потолком и нацеленного точно на дверь фотографического
— Нет! — закричал он. — Стой!
Но было уже поздно: капсула с легким шорохом проехала последние пару футов и соскользнула в отверстие. С хлопком она исчезла. Механизм выключился. Все затихло…
— Что это было? — спросил сбитый с толку Хоппер. — Нас сфотографировали?
— Да. И пластину куда-то отправили… — добавил Бэнкс.
— Но зачем?
— Я… не… знаю… — проскрежетал толстый констебль, недоумевая: неужели все это очередная насмешка этого ужасного, отвратительного человека и он просто хотел посмеяться над глупыми выражениями их лиц, когда они проникнут в апартаменты и увидят, что все это было лишь уловкой и розыгрышем?
— Фиииш!!! — яростно закричал Бэнкс.
…Фредерик Фиш тем временем быстрым шагом направлялся к заднему лифту. По пути он закинул свой темно-коричневый кофр-рюкзак на спину, продел руки в лямки, проверил карманы пальто. Шоколадная конфета оказалась в правом — одним движением избавив конфету от пестрой одежки, он зашвырнул ее в рот.
Фиш не мог сдержать улыбку при мысли о том, как ловко он обставил этих недотеп. Вероятно, они до сих пор полагают, что он в комнате — тратит время на во всех смыслах бессмысленную и опять же во всех смыслах перепалку с ними. Но нет, он не там, а здесь, и до его удачного побега осталось всего несколько шагов и…
Выйдя из-за угла, Фиш замер. Двери лифта в другом конце коридора были открыты, а перед ними стояли высокий джентльмен с докторским саквояжем и мальчишка с взлохмаченными волосами, скрывающими половину его лица. В глубине кабинки испуганно застыл коридорный Джереми, а автоматон-лифтер, как ему и положено, замер без движения, готовясь перевести рычаг на отметку с одним из этажей. Вот только Фишу до него, очевидно, было не добраться.
Судя по широко распахнувшемуся рту мальчишки и сузившимся глазам джентльмена с саквояжем, они его узнали. Что ж, нельзя забывать о манерах…
Фиш театрально приставил палец к губам — тссс!!! — и на мгновение приподнял обтянутый черным шелком цилиндр. После чего рванул с места, устремившись в боковое ответвление коридора.
Доктор Доу ринулся за ним. Джаспер побежал следом.
Ответвление коридора, в котором скрылся Фиш, упиралось в дверь служебного помещения. Она была распахнута настежь. Вбежав в нее, преследователи обнаружили ведущую на крышу лестницу. Крышка люка была отброшена в сторону — косые струи дождя проникали через нее в помещение.