О пережитом. 1862-1917 гг. Воспоминания
Шрифт:
Вечно путешествующая моя Ольга возвратилась домой: веселая, здоровая, через Афины, Корфу, Константинополь — в Березку, где в тот год семья моя зажилась до поздней осени.
В Киеве в ту осень произошло событие. В театре, в присутствии Царской семьи, был убит Столыпин. Ушел человек большой воли. На фоне тогдашнего государственного безлюдья фигура убитого была последней значительной. Выстрел по Столыпину был метким выстрелом по старой Русской Государственности [408] .
408
П. А. Столыпин(1862–1911) — министр внутренних дел, председатель Совета министров (с 1906 г.). В 1907–1911 гг. определял правительственный курс. Разработчик аграрной реформы, названной Столыпинской. 5/18 сентября 1911 г. смертельно ранен эсером и одновременно агентом охранки Д. Г. Багровым.
В октябре было закончено повторение большой картины. «Путь ко Христу» явился в измененном виде. Вскоре по окончании картины церковь посетила с Вел<икой> Кн<ягиней> королева Эллинов — Ольга Константиновна.
Оставалось установить наружные мозаики. Работы в храме двигались к концу. Видевшие были довольны росписью, и я сам чувствовал некоторое удовлетворение. Был пройден новый этап, удалось преодолеть еще одну трудную задачу, преодолеть усилием воли. Шли разговоры о времени освящения храма. Намечалось 24 декабря.
До того же мне хотелось сделать передышку, съездить с женой в Италию, показать ей Флоренцию, Рим, побывать в Сиенне, Вероне, Виченце, где раньше я не бывал. Так мы и сделали. Взяли обычный путь на Вену, Земмеринг, Венецию [409] .
Опять сон наяву! Дивные видения молодости… Смотришь на все с какой-то алчностью, упиваешься красотой, созданной Богом и человеческим гением. Великолепный, непрерывный праздник красоты! Красота шествует по пятам. Красота в дивных, полных задумчивой тишины, тайны минувших веков каналах. Красота неожиданная, в музыкальных звуках ласкала наш слух. Палаццо, украшенные кружевом мраморов, рынки, переполненные овощами, цветами. Какой-то фантастический хаос красок, ощущений. Музеи, храмы… В них Тицианы, Тинторетто, Веронезы… Все они живут и дышат на нас своим великолепием. Они не умирали и умереть не могут. Века, как дни, для них не существуют. Богатства их творений неисчерпаемы и юны. Боже, создавший Венецию, украсивший ее человеческим гением, как Ты велик!
409
Во втором издании «Давних дней» это путешествие ошибочно датируется 1912 г. (с. 220). Письмо Нестерова к Турыгину от 1 октября 1911 г. позволяет установить, что Нестеровы выехали из Москвы в Вену 4 октября 1911 г. (см.: Отдел рукописей ГРМ. Ф. 136. Ед. хр. 23).
Дни в Венеции пролетели, как часы. Я успел побывать на этот раз в музее «Нового искусства», видел когда-то прославленных малявинских «Красных баб». И то, что когда-то казалось так неожиданно, ново, стало старо, вылиняло. Рядом висящие Сулоага и Котте, совсем не Веласкесы, в соседстве с Малявиным выигрывают. В двух словах: «Бабы» — вещь талантливая, но варварская, музей же «Нового искусства» — самое слабое, что дала мне Венеция в тот раз.
Мы во Флоренции. Опять беготня, восхищение музеями, церквами, берегами красивого Арно в тихие вечера. С головой окунулись мы в итальянскую жизнь, такую очаровательную, так полно захватывающую ваше чувство, зрение, слух. А впереди Рим. До Рима — Сиенна. Сколько впечатлений новых, неиспытанных…
Мы в Сиенне: желто-красные цвета «Терра ди Сиенна» [410] , холмы встречают и провожают нас туда. Не успели приехать, едва переоделись, привели себя в порядок, уже мы на улице. Идем, или, верней, летим. Готовы ко всяческим неожиданностям, ждем их и, по вере нашей в чудесное, получаем на каждом шагу. Из-за угла вдруг выступает величавый мраморный силуэт Собора, его алтарной абсиды. Видим его из-под горы, в плафоне, отчего он кажется скалой, нагроможденной фантазией зодчего. Обходим кругом, осматриваем внутри. Любуемся фресками Пинтуриккио — «Св. Екатериной Сиеннской» над ее гробницей. А вот и ратуша. В ней смотрим сиеннского Рафаэля — Содому. Пробегаем кривые, косые, очаровательные улочки Сиенны. Полны разнообразных впечатлений, спешим дальше, в Рим.
410
Терра ди сиенна, сиенская земля — название краски.
Жена больше всего стремилась в Рим. О нем много читала, слышала от меня и наших друзей. И вот сейчас перед ее глазами далеко, далеко почудился Вечный город — над ним купол Буонарроти. Поезд несся по ровным долинам Ломбардии. Мы оба напряженно всматривались вдаль и, сколько я ни помню, всегда с одним и тем же чувством подъезжал я к бывшей папской столице, с чувством неизъяснимого восторга, счастья. Вот и опять сподобился увидеть тебя, великий Рим! Каждый раз одно и то же — возрождение испытанного большого счастья.
Видеть Рим, и сколько бы раз его ни видеть — значит видеть века, тысячелетия истории человечества, многообразной, бурной, величественной, мрачной или победоносной, поражающей нас творческим гением. От Цезаря до Гарибальди, от Святых Апостолов до Льва XIII, из века в век Рим остается Римом. И вот он перед нами, мы у его ног…
Погода дивная. Замелькали знакомые улицы, памятники, храмы. Пошли Сады Авроры, виа Аврора, пансион, где живал я молодым во времена Владимирского собора… Как здесь все мне любезно!
Мое восхищение Римом теперь жене понятно, и мы ретиво принялись за осмотр его. Все здесь нам нравилось: и памятники великого искусства, и траттория, куда мы забегали наскоро перекусить. Везде был Рим, Римляне, Римлянки, и этого было довольно, чтобы хорошее настроение не покидало нас ни на минуту. Сикстинская капелла, Палатинский холм, Латеранский собор, ровно как и маленькая «Санта Праседа» — видели нас счастливыми, беззаботными. Мы не уставали смотреть, удивляться, радоваться. Дни сменялись с необычайной быстротой.
В тот год в Риме была Международная художественная выставка с Русским отделом. Надо было заглянуть и туда. Помещалась выставка где-то за Порта Пиа. Наш отдел большой, но не сильный. Лучше других Серов, он занимал особый зал. Итальянцы его не оценили. Мои две вещи, с такой неохотой данные Толстому, были поставлены плохо [411] . Я пошумел там, и мне обещали перевесить мои картины в зал Серова, вещи которого почему-то должны были вернуться в Россию до окончания выставки [412] .
411
Нестеров послал на Международную выставку в Риме картины «Вечерний звон» (1909, Картинная галерея г. Вятки) и «Мечтатели» (1903).
412
Часть экспонированных на Международной художественной выставке в Риме (1911 г.) работ В. А. Серова (портреты Иды Рубинштейн, О. К. Орловой и М. С. Цетлин) должна была быть отправлена в Россию в связи с открытием 12 декабря 1911 г. выставки «Мира искусства» в Москве. Портреты Иды Рубинштейн (1910 г.) и О. К. Орловой (1911 г.) ныне находятся в Государственном Русском музее в Санкт-Петербурге, портрет М. С. Цетлин — в Музее русского искусства им. Марии и Михаила Цетлиных в г. Рамат-Ган (Израиль).
Великолепен был отдел англичан. Он накануне нашего приезда закрылся, и только по особому данному мне разрешению нам удалось его осмотреть. Английское искусство было показано в исторической перспективе. Тут были и Рейнолдс, и прерафаэлиты с Берн-Джонсом, Уолтером Крейном, до художников последнего времени. Здоровая нация была представлена в здоровом искусстве. Везде отличная школа. Не было и следа французского упадочного новаторства.
Были интересны испанцы, вернее, двое из них: Сулоага и Англада. Каждый имел особый зал. Один из них — северянин, другой — южанин, оба дали превосходные вещи. Оба ярко изобразили Испанию тех дней.