О праве войны и мира
Шрифт:
Бывают некоторые причины, имеющие ложную видимость справедливости
IV. Иные как-будто приводят оправдательные причины, но перед здравым смыслом обнаруживается несправедливость таковых. В таких случаях, как сказано у Ливия, повидимому, налицо стремление не выиграть спор о праве, но одолеть силой. Большинство царей, по словам Плутарха в жизнеописании Пирра, пользуются двумя словами “мир и война”, как монетами, не в целях справедливости, но ради выгоды.
Каковы же причины войны незаконные, несправедливые, возможно до некоторой степени убедиться на основании справедливых причин, выясненных нами до сих пор. Ибо кривое познается путем сравнения
Как, например, неопределенный страх
V. 1. Мы сказали выше, что опасение мощи соседей не является здесь достаточной причиной. Ибо для того чтобы самозащита была справедливой, она должна быть необходимой, что имеет место не иначе как при условии, если не только явно существует угроза мощи, но мы знаем и о соответствующем намерении соседа с той степенью достоверности, которая возможна в области нравственности.
2. Поэтому менее всего заслуживает одобрения мнение тех, кто признает достаточной причиной войны, если сосед, не встречая препятствия ни в каком соглашении, возведет на своей границе крепость или иное сооружение, могущее причинить когда-либо ущерб другому соседу. Ибо ввиду подобных опасений нужно прибегать к ответным сооружениям на своей территории и другим существующим мероприятиям. Таким образом, несправедливы были войны римлян против Филиппа Македонского, Лисимаха против Димитрия, так как в них отсутствовала иная причина (Зонара; Павсаний, кн. I).
Мне в высшей степени нравится следующее место у Тацита о каухах: “Это - народ благороднейший среди германцев, предпочитавший блюсти свое величие путем справедливости, без алчности, без невоздержности, спокойно, не напоказ, не вызывая никаких войн, не опустошая никого ни грабежами, ни разбоями. Главное доказательство его добродетели и силы в том, что распоряжения начальников здесь выполняются не путем беззаконий; тем не менее он быстро приходит в боевую готовность и, если требует положение дел, снаряжает войско, великое множество воинов и коней; и в мирное время о нем идет такая же слава”.
Польза без необходимости
VI. Соображения пользы не создают такого же права, как необходимость.
Отказ в согласии на брак при большом изобилии женщин
VII. Когда имеется простор для заключения браков, тогда отказ в согласии на тот или иной брак не может подать повода к войне; хотя некогда этим воспользовались Геркулес для нападения на Эврита, Дарий - на скифов9.
Желание захватить лучшую землю
VIII. Не большим основанием может служить охота к странствиям в целях овладения более плодородными землями взамен покинутых болот и пустынь; такова, по словам Тацита, была причина войн у древних германцев (“История”, IV).
Нахождение вещей, захваченных другими
IX. Не лучше и дерзкое стремление под вымышленным предлогом завладеть владениями других, даже если последние владеют недобросовестно, имеют ложное понятие о божестве или отличаются тупоумием. Ибо открытие может относиться к вещам бесхозяйным (Витториа, “Сообщения об Индии”, I, 31).
Что если первые захватчики безумны?
X. 1. Для владения не требуется ни нравственной добродетели, ни благочестия, ни умственного совершенства; кажется, допустимо только то, что вследствие полного отсутствия разумности у народа у него не может быть никакого права собственности и лишь из милости ему причитаются предметы первой необходимости. Что мы сказали в другом месте об охране собственности по праву народов
2. Греки презирали варваров за отличие их нравов, а может быть, и за то, что те, невидимому, уступали им в умственных способностях; греки считали их как бы своими естественными врагами (Платон, “О государстве”, II, 3; Евриппд. “Гекуба”; Ливии, кн. XXXI; Исократ, “Панафинейская речь”). А в какой мере и каким образом можно лишать собственности за тяжкое преступление и за противоборство человеческой природе и обществу - это иной вопрос, рассмотренный нами в том месте, где речь идет о праве наказания (наст. кн., гл. XX, XL).
Несправедливой причиной является также жажда свободы в подвластном народе
XI. Но права войны не может сообщить и свобода, как частных лиц, так и государства, то есть их “самостоятельность”, присущая как бы всякому по природе и всегда10. Ибо когда говорят, что свобода присуща по природе людям и народам, то это следует понимать в том смысле, что все, свойственное человеку, произошло из предшествующего права природы и свободы “в виде изъятия”, но не в силу “несовместимости”, сказанное означает, что никто не является рабом по природе, но не то, чтобы человек имел право никогда не служить; ибо в том смысле никто не свободен. Сюда относится следующее место у Альбуция: “Никто от рождения не свободен, но никто и не раб; это название впоследствии судьба сообщила некоторым отдельным лицам” (Сенека, “Спорные вопросы”, Щ, 21). И Аристотель (“Политика”, I) говорит: “В силу закона произошло то, что один свободен, а другой раб”. Оттого те, кто впал в состояние рабства, как личного, так и гражданского, на законном основании, должны довольствоваться своим положением чему учит и апостол Павел (поел. I к коринфянам, VII, 21): “Ту призван к рабству, да не терзает тебя это”.
И воля править другими вопреки их воле как бы ради их блага
XII. Не менее несправедливо стремиться подчинить себе других людей оружием, как если бы они были предназначены служить, будучи теми, кого философы называют иногда рабами по природе. Ибо ведь если что-либо кому-нибудь полезно то мне не следует еще оттого принуждать его к этому силой. Дело в том, что тем, кто обладает разумом, должна принадлежать и свобода выбора как того, что полезно, так и того, что бесполезно, если другому не принадлежит некоторое право на предметы выбора. У малолетних, конечно, ум носит иной склад, так что сами они не имеют “независимости действий” и права располагать своими поступками, но природа предоставила заботу о них любому подходящему лицу (Витториа, “Об Индии”, 24; Айала, “О праве войны”, кн. I, гл. 2, 29).
Главным образом титул неограниченной власти, приписываемый некоторыми императорам; что опровергается
XIII. 1. Наконец, я добавил бы, что неразумно притязание, приписываемое римскому императору, на то, что будто ему принадлежит право повелевать даже над отдаленнейшими и неведомыми еще доныне народами, хотя долговременно считавшийся главой юристов Бартол и решился объявить еретиком всякого, кто это станет отрицать (Коваррувиас, с. peccatum, p. 2, 9, 5; Ad L. Hosrtes. D. de captlvls. L. Rhod.). Бартол основывается на том, что сам император иногда называет себя господином, властелином мира11, и в священном писании империя эта, которая у позднейших авторов называется Римской12, обозначается именем “вселенской“13. Сюда же относится и следующий стих: