О праве войны и мира
Шрифт:
Оттого евреи называют обещание “узами” и сравнивают его с обетом3 (кн. Чисел. XXX, 4, 5, 6). Сходно происхождение слова для обозначения обещания у греков, как это замечает Евстафий в комментарии на вторую песнь “Илиады”: “Тот, кому дано обещание, поэтому овладевает тем и подчиняет того, кто дал обещание4”. Смысл этого неплохо выразил Овидий во второй книге “Метаморфоз”, где дающий обещание обращается к тому, кому он дал обещание, со словами: “Речь моя стала твоей”.
2. Усвоив это, мы без затруднения возразим на доводы Коннана. Ибо изречения юристов о простых обещаниях соответствуют тому, что было введено римскими законами5, которые требуют, чтобы сознательные волеизъявления получили формальное выражение. Мы не отрицаем того,
3. Однако же, возможны и другие, естественные знаки для выражения обдуманного намерения, кроме формальных и тому подобных, наличие которых требует внутригосударственный закон для возникновения права на иск. То же, что выражено без обдуманного намерения, как мы полагаем, не имеет для нас обязательной силы, это отметил и Феофраст в книге о законах. И, с другой стороны, мы отрицаем, чтобы сделанное обдуманно, но без намерения уступить свое право другому сообщало кому-нибудь по природе право требования; хотя мы и признаем, что тут возникает не только долг чести, но и некоторая нравственная необходимость.
О том, что приводится из Цицерона, мы распространимся ниже, где будет идти речь о толковании соглашений; сейчас же посмотрим, что требуется для силы совершенных обещании.
Для действительности обещания в дающем обещание требуется обладание разумом, где различается естественное право w внутригосударственных законов относительно совершеннолeтия
V. 1. Прежде всего, здесь требуется обладание здравым рассудком, поэтому-то обещания буйных, безумных и малолетних - ничтожны. Иначе следует полагать о несовершеннолетних. Хотя и считается, что они обладают не вполне устойчивым суждением, как и женщины, но это у них не навсегда, так что несовершеннолетие само по себе не достаточно для опорочения их действий.
2. Момент же, когда малолетний начинает пользоваться рассудком, не может быть с точностью определен, лишь из повседневных поступков или даже из того, что стало общим обычаем в той или другой местности, можно сделать на этот счет вывод. Так, у евреев имело силу обещание, даваемое отроком, достигшим тринадцати лет, и девочкой - двенадцати лет. В других местах внутригосударственные законы по справедливым основаниям объявляют ничтожными некоторые обещания подопечных и несовершеннолетних, как это было не только у римлян, но также и у греков, по свидетельству Диона Хризостома в слове LXXV, против некоторых иных обещаний законы вводят льготу о расторжении (restitutlonis beneficium).
Но это - непосредственные следствия внутригосударственного закона, и они не имеют ничего общего с правом естественным и правом народов, естественно лишь само соблюдение соответствующих правил там, где они установлены. Поэтому, если договор с гражданином заключает даже чужестранец, то он должен соблюдать местные законы, так как любое лицо, заключающее договор, подобно подданному, подчиняется действию местных государственных законов.
3. Конечно, иное дело, когда соглашение заключается в море, на необитаемом острове или путем переписки между лицами, отделенными друг от друга определенным расстоянием. Такого рода соглашения определяются единственно естественным правом, как и соглашения носителей верховной власти как таковых, ибо их частные сделки подлежат действию законов, даже тех, которые признают акт недействительным, когда расторжение сделки благоприятно для них самих и не является карою.
Обязывает ли по природе и насколько обещание заблуждающегося?
VI. 1. Вопрос о соглашении лица, находящегося в заблуждении, создает значительные затруднения; ибо следует проводить
2. К усвоению естественной истины нам облегчает путь то, что принято почти всеобщим согласием относительно силы и действия законов, как-то: когда закон основывается на некотором фактическом предположении7, тогда, если такой факт на самом деле не наступит, и закон не налагает обязательства. потому что при отсутствии на самом деле такого факта отсутствует целиком основание применения самого закона (Фелин, с. I, de constit, 40, Бальд, на L. Cum quis С. de iur. et facti ignor.). Заключение же о том, что закон основывается на соответствующей презумпции, следует выводить из содержания самого закона, его слов и прочих обстоятельств.
Подобным же образом мы скажем, что если обещание основано на презумпции какого-нибудь определенного факта8 и он в предусмотренном виде не наступил, то, естественно, обещание не имеет никакой силы, потому что давший обещание, во всяком случае, согласился на данное обещание не иначе, как ввиду некоторого определенного условия, которое на самом деле не существует (Коваррувиас, на С. Possessor. de reg. iuris. in. 6, p. 2, 6, 8, Наварра, гл. XII, 13). Сюда относится приведенный у Цицерона в книге первой трактата “Об ораторе” случай с отцом, который, считая по ошибке своего сына умершим, назначил наследником другого.
3. Если же давший обещание проявит небрежность в отношении предмета или в выражении своих мыслей и оттого другая сторона потерпит убыток, то лицо, давшее обещание, обязано возместить ущерб не в силу данного им обещания, но вследствие причиненного по его вине убытка, о чем мы распространимся ниже. Если же сверх того была допущена какая-нибудь ошибка, но на которой обещание не основывалось, то признается действительность такой сделки, поскольку нет недостатка в согласии. Но коль скоро в таком случае лицо, которому дано обещание, умышленно дало повод для соответствующей ошибки относительно привходящих обстоятельств обязательства, то убыток проистекший из такой ошибки у давшего обещание, должен быть возмещен указанным лицом. Когда же обещание основано на ошибке лишь отчасти, оно все же сохраняет силу в остальной своей части.
Обещание, данное под влиянием угрозы, обязывает, но тот, кто вызвал страх, обязан освободить давшего обещание
VII. 1. О влиянии страха необходимо не менее сложное исследование. Ибо и здесь следует различать действие сильного страха, который является таковым по своей собственной природе или по силе воздействия на личность испытывающего страх, и легкое устрашение, а также - страх, причиняемый законно, и страх, причиняемый незаконно; необходимо учитывать был ли вызван страх тем, кому дается обещание, или Другим лицом, а также была ли соответствующая сделка безвозмездной или возмездной. Вследствие такого разнообразия обстоятельств одни действия признаются недействительными, Другие могут быть отменены произволом дающего обещание, третьи допускают восстановление первоначального состояния. Относительно всех этих случаев дело не обходится без большого разнообразия мнении.