О приятных и праведных
Шрифт:
— Я хотела занести кое-что для мистера Дьюкейна и черкнуть ему записку, — сказала Кейт, проворно ступив в прихожую. — Вы не могли бы дать мне листок бумаги? А это, если можно, я оставила бы на кухне. Спасибо, я знаю, куда пройти. Я — миссис Грей. А вы — Файви, надо полагать.
Файви последовал за Кейт на кухню и молча наблюдал, как она достает из сумки коробку засахаренных каштанов и бутылку сливовицы — ее приношение Дьюкейну, а также предлог зайти к нему.
— А у вас тут порядок, Файви, — сказала она одобрительно. — Порядок и чистота, ничего не скажешь. Так, вот это — для мистера Дьюкейна. Его, как вам известно, сегодня допоздна не
Кейт оглядела Файви поверх стола. Он оказался совершенно не таким, как она ожидала. Попытки Дьюкейна описать, в ответ на ее вопрос, внешность своего слуги, ограничились довольно-таки общими словами и создали у Кейт впечатление о чем-то неотесанном и грубоватом. Неотесанность, пожалуй, присутствовала, но живописного, приукрашенного, почти что подкупающего свойства, с какой обычно изображают в кино и театре Чудовище из «Красавицы и Чудовища» — большим, мохнатым, симпатичным зверюгой, который представлялся Кейт в детские годы гораздо предпочтительнее скучного красавчика принца, в какого ему надлежало обратиться под конец. Кейт отметила про себя абрикосовый оттенок кожи, густо заляпанной коричневыми кляксами веснушек, огромную, как воздушный шар, косматую голову, копну волос и усы сочного с рыжинкой цвета, словно свежеочищенный от кожуры конский каштан; светло-карие, ясные без единой крапинки раскосые узкие глаза, прямую длинную линию рта. Расчесывает их, должно быть, подумала она. Интересно, удастся ли уговорить Октавиана, чтоб отрастил себе усы, я и не подозревала, что они так украшают мужчину.
Кейт спохватилась, что неприлично долго разглядывает Файви, который в свою очередь разглядывал ее.
— Так вы не принесете мне листок бумаги для записки? — сказала она поспешно.
Файви, ничего не говоря, удалился и через две минуты пришел назад, неся бумагу.
Кейт присела к столу и написала: «Милый Джон…» У него и руки в веснушках, продолжала она свои наблюдения, подняв глаза на доступную ее взгляду руку. Любопытно, он весь такой пятнистый? Она вывела восклицательный знак и остановилась с занесенным пером. В голову никак не шло, что бы такое сообщить Джону. «Вот оказалась здесь, — написала она и тут же зачеркнула. — Я только что из «Фортнума» [31] , где раздобыла для вас небольшой гостинец».
31
«Фортнум энд Мэйсон» — дорогой универсальный магазин в Лондоне.
— Нет, я все-таки не буду писать записку, — сказала она Файви. — Вы просто передайте мистеру Дьюкейну, что я оставила ему вот это.
Файви кивнул, и Кейт медленно скомкала записку. Что-то пошло не так. «Не так», по ее заключению, состояло в том, что Файви до сих пор не проронил ни слова. Дьюкейн не говорил, что он немой,подумала она.
— Вам здесь, у мистера Дьюкейна, хорошо живется, надеюсь? — спросила она.
— Мистер Дьюкейн — очень добрый господин.
— Боги великие! — вскричала Кейт. — Что же мистер Дьюкейн не предупредил, что вы ирландец! — Спутать акцент было невозможно. — Ведь и я — тоже ирландка!
— Я, мэм, с вашего позволения, признал ваш выговор, — сказал Файви.
Лицо его оставалось бесстрастно, раскосые карие глаза пристально смотрели на Кейт.
— Как славно! Я родом из графства Клэр, а вы откуда?
— Я сам из графства Клэр.
— Удивительное совпадение! — воскликнула Кейт. — Что ж, получается — мы с вами не чужие. Откуда именно в графстве Клэр?
— Там, с побережья…
— Не из-под Баррена?
— Да, мэм!
— Поразительно! До наших мест — рукой подать! И что, у вас там до сих пор есть родные?
— Только старушка-мамаша, мэм, домик у нее плохонький, корова…
— И часто вы у нее бываете?
— Проезд кусается, мэм. Я от своего жалованья немного посылаю мамаше.
Надо дать ему денег на билет, подумала Кейт, но только как? Он, похоже, человек гордый. Да, конечно, теперь я ясно вижу, что он ирландец.
— Давно вы в Англии, Файви?
— Совсем недавно, мэм. Деревенские мы.
Поистине дитя природы, думала она. До чего прост и трогателен, настоящий крестьянин! Ничего общего с тем, как описывал его Дьюкейн. Отсюда оставался один шаг до следующей мысли: не худо бы заполучить такого слугу себе. Очень заманчиво заиметь у себя такого Файви.
— В Лондоне, должно быть, страшновато на первых порах. Но ничего, потом привыкнете.
Кейт, которой к этому времени решительно расхотелось уходить, встала и принялась совершать обход кухни, трогая чашки, поглаживая кастрюли, заглядывая в миски. Она начинала чувствовать себя вполне непринужденно в присутствии Файви, как будто теплое излучение, идущее от его звероподобной персоны, оказывало ласкающее и вместе с тем стимулирующее действие на ее нервы.
— Угощайтесь, берите.
Она вскрыла коробку с каштанами и пододвинула ее к нему, на другой край стола.
Большая пятнистая рука протянулась, и Файви, по-прежнему не спуская глаз с Кейт, препроводил засахаренный каштан к себе в рот.
Беззастенчиво пялит глаза, думала Кейт, но мне это даже нравится. Фу ты, раз коробка открыта, ее теперь не подаришь Джону. Придется забрать с собой. Или отдать Файви!
Она продолжила прерванный обход.
— А это что такое?
Кейт указала на глубокую стальную раковину с зияющим круглым жерлом, разверстым на ее дне.
— Мусородробилка, — отозвался Файви с полным ртом.
— Да? Я таких не видела. Давайте спустим туда какой-нибудь мусор.
Файви подошел исполнить процедуру показа. Вытащил из мусорного ведра сверток намокших газет, бросил в дыру и повернул выключатель. Раздался грохот перемалывания.
— Б-рр, мороз по коже, — сказала Кейт.
Наклонясь над машиной, она на минуту оставила на краю раковины свои белые нейлоновые перчатки. В мгновение ока, точно рыбка, сорвавшаяся с крючка, беленькая перчатка скользнула вниз по стальному гладкому скату в круговерть темного провала. Вслед за ней, почти столь же стремительно, рванулась веснушчатая рука Файви, однако спасти перчатку от гибели все же не успела. В ту же секунду Кейт перехватила на лету руку Файви.
— Ой, осторожно!
На миг они застыли, глядя друг на друга. Потом Кейт отступила назад и потянула его за собой, крепко сжимая в руке ширококостное волосатое запястье.
— Прямо дух захватило! — сказала она. — С этой штукой надо осторожнее, она опасна. Сейчас, по-моему, хорошо бы выпить. Вы не достанете две рюмки?
Файви поставил на стол две рюмки и сел — не напротив Кейт, а рядом. Нетвердой рукой Кейт разлила по рюмкам сливовицу. Она совсем забыла, какой у нее необычайный эротический аромат. На ладони словно бы отпечаталась текстура волосатого запястья Файви. Кейт оглянулась на него, и они выпили.