О, Путник!
Шрифт:
— Интересно, сколько в ней воинов? — буркнул я.
— Не много и не мало, Сир, — откликнулся ШЕВАЛЬЕ. — Старый Граф сосредоточил в ней все силы, которые остались в Провинции, оголив другие укрепления.
— Не люблю я все эти осады, штурмы! Люблю лихую рубку в открытом поле! Эх! Чёрт возьми! — поморщился я, а потом оглянулся, развернул коня.
Триста дюжих Гвардейцев, находящиеся в тридцати шагах от меня, и шесть тысяч пехотинцев, следующие на почтительном от нас расстоянии, построенные в двенадцать походных колонн, замерли, как вкопанные. То же сделали и пятьсот всадников за ними. Молодцы ребята! Какая, однако,
Я снова развернул коня и двинул его в сторону замка неторопливой рысью. Перед осадой надо было что-то произнести для истории. В голову ничего судьбоносного, особого и оригинального не приходило. «Чёрт возьми, я стал настоящим заложником своего собственного Имперского Цитатника!», — в очередной раз возмутился я про себя. Да, всё время все ждут от меня чего-то умного. Но любой, даже самый полноводный источник, когда-нибудь высыхает, иссякает и мелеет! Может быть, Бог с ним, с этим Цитатником? Да нет! Если неглупый человек начинает говорить что-то умное, то ему приходиться делать это до конца жизни, иначе окружающие его люди подумают, что он стал дураком или даже придурком! Увы, увы… Что же делать, придётся продолжать творить и вспоминать…
Между тем ПОЭТ и ШЕВАЛЬЕ, по-прежнему следующие рядом, выжидающе и вопросительно смотрели на меня. Я, как всегда в таких случаях, напрягся и, с трудом найдя в закоулках памяти подобающую данному моменту фразу, мрачно и со значением произнёс:
— Великие дела не делаются сразу!
— Однако, — как хорошо и тонко сказано, Ваше Величество, — с искренним восторгом произнёс ШЕВАЛЬЕ. — Вы, или Сократ?
— Софокл… Был такой драматург, философ и политик, — раздражённо ответил я, а потом тяжело взглянул на ПОЭТА. — Можете написать в этой чёртовой Летописи так: «Император задумчиво посмотрел на чёрную мрачную глыбу замка, возвышающуюся перед ним, и произнёс пока только ему понятную фразу: «Как говорил когда-то очень давно один мудрец, великие дела не делаются сразу». — А потом он тронул коня, оставив соратников в восторженном недоумении и в глубоких раздумьях».
— Этот Софокл, — тоже грек? — спросил ШЕВАЛЬЕ. — Я становлюсь его поклонником.
— Конечно же, грек. Оттуда, с этой самой Греции, очень много чего началось, и много чего там же и закончилось — ответил я, а потом строго добавил. — А вот тема поклонников, как и кумиров, мне очень не нравится. Здесь вам не Венская оперетта! А вы, отнюдь, не пьяный гусар, запутавшийся в кулисах! Понятно!?
Как всегда в таких случаях воцарилась почтительная и недоумённая тишина, которую уже традиционно прервал ПОЭТ:
— Сир, я не буду спрашивать Вас о том, что такое Венская оперетта и кто такие гусары, которые путаются в кулисах. Бог с ними. Пусть путаются, сколько им угодно. Это их выбор… Я о другом… «Великие дела не делаются сразу!». Это Вы к чему? В Летописи для благодарных потомков должно быть отражено всё предельно чётко, ясно, понятно и доходчиво.
— Господи! И передо мною находится самый умный человек при моём Дворе?! После меня, конечно…
— Сир!?
— Объясняю… Мы стоим на пороге важнейшего исторического события, — осады замка Графа Третьей Провинции! Неужели непонятно!? Но мы не будем сразу бросаться в бой. Это совершенно исключено! Сначала сделаем привал, развеемся, перекусим, выпьем, потом немного отдохнём, соберём Военный Совет, подготовимся, и только тогда со свежими силами пойдём брать этот чёртов замок! Вы же знаете, как я не терплю осад! Не хочется, но надо, увы, никуда от этого нам не деться. Теперь понятно!? «Великие дела не делаются сразу!». Вот так! Примерно так… Ну, а вообще-то, данная мысль, конечно же, имеет более глобальный и глубокий характер.
— Сир, в общем-то, всё предельно ясно, но разрешите задать очень простой, но важный вопрос, — мягко, но решительно вмешался в наш разговор несколько обеспокоенный ШЕВАЛЬЕ.
— Задавайте, сударь, — покровительственно усмехнулся я. — Собственно, мне понятно, о чём вы меня спросите. Очевидно, вас беспокоит возможная внезапная вылазка противника из замка и его атака на наш лагерь в самый неподходящий для нас момент?
— Как Вы догадались, Сир? — удивился ШЕВАЛЬЕ.
— На то я и Император, а не какой-то хрен собачий! — ухмыльнулся я и искоса, с нескрываемым удовольствием посмотрел на скривившегося от моих слов ПОЭТА. — ШЕВАЛЬЕ, вы видели план замка? Мы с вами недавно его изучали. Сколько у него входов?
— Один, Сир…
— Совершенно правильно, только один. Так вот, господа. Я решу проблему предотвращения возможной вылазки противника, даже не задействовав при этом ни одного солдата. И никто из крепости не посмеет появиться и ночью, и днём, несмотря на то, что все мы будем сладко спать, ну, например, после грандиозной пьянки-гулянки! Ну-ка, подивитесь в очередной раз силе и мощи моего разума! Вы готовы!?
— Так точно, Сир! Готовы!!!
— Я посажу перед воротами ЗВЕРЯ. Вот, собственно, и всё…
— Бог ты мой, как просто, Сир! — восхитился ШЕВАЛЬЕ. — Об АНТРЕ все как-то подзабыли, его давно никто не видел.
— Любезный, а его до поры до времени видеть никому и не надо. И не дано, и не суждено, — проворчал я. — Зачем лишний раз пугать людей и животных? Жаль, что нельзя использовать его при штурме крепости. Через стены такой высоты он, к сожалению, не перепрыгнет. За что я и не люблю эти долбанные замки! То ли — поле, то ли — степь! В крайнем случае, — гладь морская. Есть где развернуться и показать силушку молодецкую! Эх! Ладно, господа! Пока сделаем привал…
Штурм я начал решительно и по давно выработанному плану. Длительную осаду я позволить себе не мог. Надо было как можно быстрее двигаться на север, на соединение с ГРАФОМ. Как он там, интересно?
Наши войска атаковали замок с четырёх сторон. С собою воины несли заранее приготовленные специальные лестницы, верёвки с крючьями на концах и всё остальное, необходимое в таких случаях для штурма. Крепость, до этого выглядевшая пустынной и безжизненной, вдруг ожила на глазах, на стенах появились её довольно многочисленные защитники, в нашу сторону полетели стрелы.
В данном походе я задействовал тысячу лучников, что являлось небывалым количеством таких бойцов для междоусобных войн на Островах. Но я, не колеблясь, принял такое решение, так как имел свой план по их использованию. Наши славные стрелки, выстроенный в две шеренги вокруг замка, и на определённом удалении от него, стали осыпать стены стрелами из знаменитых луков, сделанных мастерами Первой Горы. К моему полному удовлетворению, стрелы, выпущенные, в свою очередь, со стороны крепости, не достигали моих лучников. Великолепно, на это я и рассчитывал! Не зря потрудились славные умельцы, не зря! Эх, — Первая Гора, эх, — Тёмное Озеро!