О, Путник!
Шрифт:
Командующий быстро и подозрительно взглянул на меня, насупился. Эх, зря я это сказал, совершенно не во время, особенно про решётку, дёрнул же чёрт за язык!
Я ещё раз оглядел поле боя. К замку подтягивались свежие силы, подпитывающие наших бойцов на стенах. Одна колонна пехотинцев стояла в резерве: монолитно, мощно и нерушимо. Воины ждали того момента, когда будут разрушены ворота.
— Бум, бум, бум…
Имперская конница, — пятьсот тяжеловооружённых всадников, на всякий случай, из-за ЗВЕРЯ была отведена от моей ставки на пол сотни шагов. Она, — моя славная и могучая кавалерия, в данной ситуации не играла никакой роли. Отдыхайте ребята, вы, может быть, ещё понадобитесь чуть
Вдруг звуки, издаваемые тараном, прекратились! Я впился глазами в замок, словно хотел своим взглядом прожечь стены. Да, ещё чуть-чуть поднажать, и победа будет за нами! Мой резерв стремительно ринулся в сторону поверженных ворот. Слава Богу!
Вот именно в этот момент, когда я подумал о победе, раздался тревожный крик одного из Баронов:
— Сир, атака с юга!
Я резко развернулся и обмер. На наш лагерь катилась всепоглощающая и всепожирающая, как саранча, конная лава. Пираты! Тысячи две-три, не менее! Они были ещё сравнительно далеко, но уже можно было различить низкорослых лошадок, всадников на них в пёстрых одеждах, размахивающих кривыми саблями. До нас доносились пока ещё неясные и размытые расстоянием, дикие вопли. Где-то я уже это видел! Откуда они, чёрт возьми, здесь взялись, каким образом!? В таком количестве!? Как же их проморгала наша разведка, чёрт подери!?
Я злобно взглянул на ШЕВАЛЬЕ. Видимо, мой взгляд был настолько ужасен, настолько переполнен яростью и гневом, что юноша страшно побледнел и даже покачнулся в седле.
— Ах, ты, сукин сын! Разведчик ты наш великий! Шпион сраный! Самый тайный из тайных, мастер из мастеров! — заорал я. — Если уцелеешь, — четвертую, расстреляю, распну! Голову отрублю, разжалую, на каторгу в Сибирь отправлю, сердце из груди вырву! Проморгал, сволочь!? Коня мне, коня, пол царства за коня!
Я заметался в бешенстве, словно лев, схвативший антилопу, и увидевший поблизости огромную стаю голодных шакалов и гиен.
— Конницу выдвинуть вперёд, но пока держать её на месте! Всех лучников на южный фланг, сюда, сейчас, немедленно! Гвардия, приготовиться к бою, всем по местам!
Видимо я выглядел так ужасно и грозно, что все мои приказания были молниеносно исполнены. Везде зазвучали команды, раздались громкие крики, послышался звук труб. Заметались люди и лошади. Я вскочил на Горного Жеребца, который вздыбился подо мною и дико заржал. Я мощно и властно сжал его бока коленями, отчего у него захрустели кости. После этого он вернулся в первоначальное положение, тяжело встал на все четыре ноги, вроде бы безоговорочно покорился моей воле, но потом его природная натура всё равно не выдержала и дала о себе знать. Он нервно затанцевал на месте, оскалил зубы, громко заржал. Я весело засмеялся. Эх, брат мой, мы с тобой одной крови, — ты и я!
По моему мысленному приказу ЗВЕРЬ мгновенно растворился в воздухе, оставив после себя лёгкое облако пара. Наше с ним время пока не пришло. Не могли же мы с Псом сразу броситься в бой против нескольких тысяч всадников! Конницу пускать так же не имело никакого смысла. Сомнут ребят, заглотнут, пережуют, проглотят и не подавятся! Численное превосходство — есть численное превосходство!
К чести моих соратников все дальнейшие их действия оказались вполне своевременными, быстрыми и продуманными. Все действовали слаженно и без лишней суеты. Наши лучники спешно покинули свои позиции около замка, живо перегруппировались, образовали три длинные шеренги за моей спиной и, как из автоматов, стали выпускать в приближающихся пиратов тучи стрел, которые нанесли тем страшный урон.
Морские разбойники имели на себе достаточно слабую защиту. В основном это были лёгкие кольчуги, небольшие круглые щиты, иногда металлические нагрудники и наплечники, изредка шлемы. Кто-то не имел и этого, кто-то был вообще без верхней одежды. Такие дерзкие и отчаянные храбрецы-молодцы гарцевали в одних набедренных повязках. Головы их были обмотаны яркими и пёстрыми платками, в которые были воткнуты длинные чёрные перья какой-то неведомой мне птицы. Это, очевидно, считалось особым шиком. Ну, мы сейчас этим пижонам надерём их тощие задницы!
Стрелы пронзали пиратов и коней насквозь, множество всадников и их лошадей упало на землю, которая сразу же обагрилась кровью. Но, тем не менее, конная лава, хотя и довольно сильно прореженная и значительно поредевшая, продолжала неумолимо приближаться к нам. Уже и в нашу сторону полетели стрелы, которые могли вот-вот причинить нам серьёзный урон. Гвардейцы, монолитно стоявшие передо мною, по команде ВТОРОГО ШЕВАЛЬЕ дружно присели и подняли щиты, по которым градом забарабанили стрелы. Кто-то вскрикнул. Ну что же, вот и пробил мой час!
— ПОЭТ, вы здесь?! — заорал я, теперь уже по своей собственной воле поднимая дрожащего от возбуждения коня на дыбы.
— Сир, — конечно же, здесь! Я в экстазе! Какое великолепное зрелище, я не отрываюсь от пера!
— Молодец, бесстрашный вы наш! Я же обещал вам достаточно материала для Летописи и Поэмы! Ловите миг великого восторга! В нём весь смысл бытия! — Ловлю, Сир!!!
— ШЕВАЛЬЕ! Конницу пока держать, всем стоять, ждать моей команды! — заорал я.
До пиратов, по-прежнему успешно выкашиваемых нашими стрелками, оставалось уже пол сотни шагов. Я мощно послал коня вперёд, выхватив из ножен ЭКСКАЛИБУР. Ветер засвистел в ушах, запутался в плаще, потерялся и недовольно загудел в доспехах от Мастеров Первой Горы, в которые я был на этот раз облачён. Расстояние межу мною и пиратами стало стремительно сокращаться. Последняя туча стрел моих лучников поразила ещё пару сотен морских разбойников.
— ЗВЕРЬ!!!
Мой верный Пёс материализовался из пустоты в двадцати шагах впереди меня. Огромная чёрная глыба на мгновение словно бы застыла в гигантском прыжке. Раздался жуткий и ужасный вой, который сотряс пространство и заставил воздух мелко и мерзко завибрировать. Потом ЗВЕРЬ, как мистическая и фантастическая торпеда, врезался в самую гущу конной лавы. Мой конь, словно чувствуя нечеловеческую и всесокрушающую силу своего седока, дико и безумно заржал и бесстрашно последовал вслед за ЗВЕРЕМ. Своей бронированной грудью Жеребец, словно огромным ядром, мощно пробил несколько рядов людей и лошадей, оставив в них весьма заметную прореху.
С этого момента времени конное войско врага, по сути, перестало существовать, как единое целое. Началось дикое столпотворение. ЗВЕРЬ страшно завыл ещё раз. Воздух завибрировал и сгустился, первобытный и всепоглощающий ужас опустился на поле брани. Кони врага вышли из-под подчинения своим седокам. Кругом воцарился полный хаос.
Пёс, то, исчезая, то, появляясь вновь, безжалостно уничтожал всё на своём пути. Он сбивал грудью лошадей, отрывал им и их всадникам головы, руки и ноги, вспарывал животы. Зверь оставлял за собой страшные, с каждым разом всё медленнее и медленнее зарастающие кровавые прогалины в тех местах, где побывал. Он несколько раз пропадал из моего поля зрения, и я видел только яростно копошащихся вокруг него и над ним пиратов, которые пытались задавить его массой, но это у них не получалось. В какой-то момент ЗВЕРЬ снова страшно завыл, внося новую порцию хаоса и паники в ряды врага. Он продолжал рвать, перемалывать, крушить, разгрызать. Он то исчезал в одном месте, то совершенно неожиданно появлялся в другом. Всё поле окрасилось кровью, покрылось внутренностями людей и животных.