О, Путник!
Шрифт:
Все радостно и облегчённо рассмеялись, даже сиделка. За окном светало, первые птичьи голоса рассекли рассвет. Утренняя прохлада, ещё недавно, казалось, безраздельно царствующая в мире, обречённо впитывала в себя тёплые лучи неумолимо встающего солнца и грустно умирала. Птицы пели всё громче и громче, всё уверенней и уверенней.
ПОЭТ задул свечи, потёр руками глаза, зевнул.
— Ну и чем же всё закончилось? — спросил я.
— Всё закончилось хорошо, Сир. Мы победили, пиратов разбили, замок пал, враг капитулировал. К сожалению или к счастью, Третий Граф погиб во время
— Да, лучники в Первом Графстве, что надо, — задумчиво произнёс я.
— Не то слово, Сир, — поддакнул ПОЭТ. — С такими ребятами мы быстро завоюем весь мир!
— Не торопитесь, сударь, — помрачнел я. — Мир, судя по всему, намного больше, чем мы его себе представляем.
— Что Вы имеете в виду, Сир?
— О, сколько в последнее время я всего имею в виду, не имея на это вида! — с горечью произнёс я.
— Государь, я не совсем понял, о чём это Вы, но сказано, как всегда, великолепно! — восхитился ПОЭТ. — Сколько же мне всего надо отразить в Летописи и в Цитатнике, голова кругом идёт! Но как всё интересно, как интересно! Обожаю кипение бытия! Наша жизнь, подчас, так скучна и пресна. Будни, рутина затягивают, как болото.
— Да, совершенно с вами согласен. Кстати, мы всё время как-то плавно уходим от одной темы. Что с ШЕВАЛЬЕ? — подозрительно спросил я. — Где этот шпион доморощенный? Я всё-таки хочу с ним серьёзно поговорить.
— Сир, чтобы не забыть, — снова ловко извернулся мой Летописец, словно червячок, соскользнувший с крючка. — Вы перед боем угрожали нашему герою какой-то каторгой и Сибирью. Что это такое?
— Ах, ты плут! Всё тянешь время? — хищно рассмеялся я, а потом раздражённо произнёс. — ШЕВАЛЬЕ уже стал «героем»?! Так вот, запомните, милейший. Героем в Империи становится только тот, кого таковым считает Император! Понятно!?
— Ваше Величество! Мне всё совершенно и предельно понятно! — побледнел ПОЭТ.
— То, то! Распустились, однако, все здесь у меня! — убавляя тон, сказал я. — А что касается Сибири… Есть такая местность, расположенная очень далеко от сюда. А может быть и не далеко. В голове такая мешанина и путаница! В общем, — края там просторные, красивые и богатые. Очень сильные морозы. Очень и очень… Много снега. Небо бездонное и голубое, кругом тайга, по которой бродят медведи, волки, рыси и росомахи. И лоси, и косули, и олени. Ну, вот пока и всё…
— А что такое «каторга», Сир? Ну, — что это за место, куда Вы собирались сослать нашего претендента на звание ГЕРОЯ?
— А это то самое место, куда отправляют тех людей, которые задают подобные вопросы! — захохотал я.
ПОЭТ мне несколько нерешительно, но, вполне искренне и облегчённо, вторил. Я, приподнявшись с кровати, налил ему и себе по бокалу Можжевеловки, мы молча чокнулись, выпили, закусили фруктами из большого блюда, стоявшего на столе. Тарелка с овощами была, к сожалению, пуста. Мы одновременно поморщились, рассмеялись. Да, Можжевеловку, как и Звизгун, всё-таки следует закусывать именно овощами, желательно солёными или маринованными, и ничем более.
— Сударыня, — сказал я, обращаясь к сиделке. — А нет ли у вас случайно квашеной капусты или малосольного, или, хотя бы, солёного огурчика?
— Да нет, к сожалению, Сир, — опережая сиделку, с большой досадой произнёс ПОЭТ. — Представляете, — искали, искали, обшарили весь замок, прочесали все подвалы, и ничего желаемого не нашли! Странные какие-то люди, чукчи какие-то!
— Боже мой, откуда такое слово? — удивился я.
— Сир, так Вы сами как-то во время бала сказали о Графе Четвёртой Провинции: «Пьян и глуп, как чукча!».
— Неужели я действительно так сказал? Странно, странно, не помню, — нахмурился и задумался я. — Ну что же, значит, я сам был «пьян и глуп, как чукча».
Мы оба рассмеялись, отхлебнули Можжевеловки, с отвращением закусили её крупным, синим виноградом, поморщились, помолчали.
— Так, где же всё-таки этот пройдоха? Я имею в виду ШЕВАЛЬЕ? — строго спросил я у своего собутыльника.
Тот отвёл глаза, побарабанил пальцами по столу, а потом задал мне ещё один вопрос:
— Сир, позвольте узнать напоследок одну очень важную для меня вещь? Собственно, она важна не так для меня, как для истории!
Я нахмурился, слегка поморщился. Что же, История — это История… Дама почтенная, не терпящая суеты и требующая к себе постоянного, тщательного и самого пристального внимания, и соответствующего обращения. Я в очередной раз сдался, отошёл от главной интересующей меня темы, сугубо ради Истории.
— Ладно, последний вопрос, валяйте.
— Сир, позвольте сначала остаться нам с Вами в этой комнате наедине?
Я посмотрел на сиделку и часовых, кивнул им. Они торопливо покинули помещение. Я иронично взглянул на ПОЭТА, усмехнулся. Все ваши вопросы, мои верные бедные подданные, я знаю заранее. Какие вы, однако, все смешные…
— Сир, а зачем Вы вчера сами пошли в атаку? Ведь можно было пустить сначала ЗВЕРЯ. Он бы от души среди пиратов порезвился, и без Вас внёс бы в их ряды хаос и создал положенную панику. Лучники бы в это время так поработали, что через некоторое время численность разбойников сократилась бы в несколько раз. АНТРУ их стрелы, как человеческая клизма буйволу. Во время Вашей атаки ребята боялись стрелять в пиратов по понятным причинам, — опасались попасть в Вас. Подошли бы наши войска от крепости вместе с Тяжёлой кавалерией и Гвардией, обрушились бы на оставшихся флибустьеров и, наверняка, успешно бы их разгромили, — вкрадчиво спросил ПОЭТ.
— Ну, зачем задавать вопросы, на которые заранее известны ответы!? — громко расхохотался я. — Вы же человек умный, или мне так только кажется?!
— Государь, но я спрашиваю это не для себя, а для Истории! Летопись требует ясности! — деланно возмутился мой собеседник.
— Бросьте. Летопись пишет конкретный человек, значит, прежде всего именно для себя он ищет ответы на непонятные ему вопросы, — я тяжело присел на край кровати, с удовлетворением ощутил, что боли уже почти не чувствую, но внутри всё равно раздавались хлюпающие звуки.