О, Путник!
Шрифт:
— Привет всем! — засмеялась МАРКИЗА. — Сир, спасибо, что не забыли обо мне! Хотя, на этом островке всё было так романтично! Ох, уж эти рыбаки… Такие крепкие ребята, такие ловеласы, такие мачо, такие душки, просто прелесть! Жаль, что я не владею японским языком!
— Сударыня! — скрипнул зубами ПОЭТ.
— Молчу, молчу… — МАРКИЗА подошла к насупившемуся мужчине и чмокнула его в щёку, после чего он сразу расслабился и подобрел.
— Да, наша Маша нигде не пропадёт, — усмехнулся я.
— Наша Маша, да не ваша! — хрипло произнесла МАРКИЗА и бросила острый взгляд на ГРАФИНЮ.
— Господа,
— Спасибо, Сир! — просияла девушка.
— И так, господа!?
— Мы готовы, ВЕРШИТЕЛЬ! — торжественно и с энтузиазмом ответил за всех КОНСУЛ.
— В ваш ответ вкралась очень досадная ошибка, Граф, — поморщился я.
— Мы все готовы, Ваше Императорское Величество! — отчеканил ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.
— Вот это совсем другое дело! Космос есть Космос, а Империя есть Империя! Прекрасно, господа. Прошу встать на одно колено, — я вернулся к барной стойке, не торопясь достал из-под неё славный ЗКСКАЛИБУР, клинок которого тускло и грозно засиял в пламени свечей.
Рядом со мной неожиданно возник ЗВЕРЬ. Все невольно вздрогнули и ахнули. Я потрепал Пса по шее, он смешно выпучил свои жёлтые глаза, зевнул, я рассмеялся, а потом стал абсолютно серьёзным и снова вышел на середину зала. Все благоговейно и почтительно молчали.
— Посвящаю вас в Рыцари! — я, не торопясь, подошёл к каждому из своих новых подданных, поочерёдно трижды возложил им всем на плечи тускло мерцающий клинок.
— Клянёмся верой и правдой служить Императору Трёх Островов, защищать и оберегать его и Империю до последней капли крови! — мощно и слаженно прогремел хор взволнованных голосов, перекрывая завывания бешенного ветра за окном.
Пламя свечей тревожно затрепетало. Портвейн заискрился густым янтарём в хрустальных бокалах. Гора Фудзияма на картине приобрела какую-то волшебную, дымчатую и мистическую ауру. Воздух внутри помещения сгустился. Мокрый мерзкий снег вне его продолжал истерично, злобно и безнадёжно биться в толстое оконное стекло, обессилено стекал по нему мутными струями, в которых причудливо отражался тёплый и дрожащий свет свечей.
Я вдруг с удивлением обнаружил, что ГРАФИНЯ и МАРКИЗА плачут! О, как!? Ах, мои милые и любимые девочки! Ах, бедный, бедный я!!!
— ГРАФИНЯ, — весело прервал я затянувшееся молчание. — А что следует после победоносного окончания войны и принятия Присяги!?
— Пиры, балы и охота, Сир!
— Умница! Ну, охоту я вам пока не обещаю, а пир сегодня и чудную рыбалку завтра гарантирую, — усмехнулся я, поднял бокал и воскликнул. — За Империю!
— За Императора!!!
За официальной частью последовало бурное веселье. К этому времени внезапно зажёгся свет, ослепив всех нас. Мы выключили его, оставив гореть только тёплые жёлтые лампы над барной стойкой. ПОЭТ поколдовал над проигрывателем, заиграла весёлая танцевальная музыка в стиле диско. ШЕВАЛЬЕ и ГРАФИНЯ напряглись, недоумённо посмотрели друг на друга, поморщились, потом стали внимательно прислушиваться, расслабились… Я подошёл к столику ГРАФИНИ, присел рядом с девушкой и удовлетворённо усмехнулся, увидев, что она слегка подёргивается в такт мелодии. Моя лебёдушка неплохо адаптировалась к новым условиям и к неожиданным обстоятельствам жизни.
МАРКИЗА вдруг вышла на танцпол. Её тонкая, хрупкая и лёгкая фигурка завораживала своим изяществом и совершенством. Девушка как бы слегка расслаивалась в трепетном дрожании свечей, резко контрастируя с мощными и мутными завихрениями мокрого снега за окном, на фоне которых она выглядела как несгибаемая тростинка посреди спелого пшеничного поля, поверженного ураганом и неожиданными заморозками… МАРКИЗА начала танцевать. Движения её были то мягки и плавны, то резки и отточены. Стройность длинных ног подчёркивало лёгкое короткое платье, которое девушка периодически слегка приподнимала на бёдрах, являя миру маленькие фрагменты тонких кружевных и почти прозрачных трусиков.
ГРАФИНЯ, приоткрыв свой чудесный ротик, удивлённо и заворожено смотрела на танцовщицу. ШЕВАЛЬЕ был ею восхищён и очарован. Он раскраснелся, слегка притоптывал ногой, ловя ритм движений. БАРОН улыбался, медленно и чувственно поглаживая крепкой и узловатой рукой свою седую бороду. Глаза ПОЭТА были слегка затуманены и влажны, он пребывал в глубокой эйфории. Все другие инопланетяне также с огромным удовольствием наблюдали за МАРКИЗОЙ, хлопали ей, и громкими криками выражали свой искренний восторг. Между столиками почти незаметно, деловито и довольно легко для своей комплекции, сновал ТРАКТИРЩИК, меняя блюда и напитки.
Музыка закончилась, я сделал знак ПОЭТУ, он торопливо выключил проигрыватель. Я включил верхний свет. Все в один голос ахнули.
— Господа, приглашаю приступить к трапезе! Чем богаты, тому и рады, так сказать, — весело произнёс я.
Столы ломились от всяческих блюд. Всевозможные салаты, бутерброды с икрой, маринованные и солёные овощи, фрукты, Мундир-Фиш, Пьяная Свинина, золотистые перепёлки в каком-то белом соусе, портвейн То-То, красные и белые вина, и, конечно же, Его Величество ЗВИЗГУН! Начался пир духа и тела!
Я встал, все немедленно последовали за мною. Воцарившуюся тишину нарушали только едва слышные порывы утихающей бури за окном и слабый, прерывистый свист ветра в оконной раме.
— Господа, я вдруг вспомнил одну притчу из «Эллинских сказаний». Да, да ШЕВАЛЬЕ, ваши любимые греки… Они самые. Так вот, как-то один путник спросил мудреца, задумчиво сидящего на краю дороги: «Далеко ли ещё до Мегары?». Мудрец ответил: «Иди!». Путник в недоумении посмотрел на него. «Иди!», — повторил мудрец и, увидев, КАК тот идёт, сказал: «К вечеру ты будешь в Мегаре!», — я усмехнулся и посмотрел на БАРОНА. — Как вам эта притча, сударь? В чём её суть?